Винтерспельт
Шрифт:
Теперь надо просто солгать.
— Я передал вашему командиру ценные сведения, — сказал он. — Этого вы не можете себе представить?
Он не подозревал, что Райдель, в лексиконе которого выражение «разбираться в людях» отсутствовало, тем не менее всегда точно знал, когда ему врут, а когда говорят правду. «У меня назначена встреча с командиром вашего батальона, майором Динклаге». Это он принял без всяких сегодня утром. Но тому, что Шефольд передал его командиру ценные сведения, он абсолютно не поверил.
Значит, Шефольд не может быть немецким разведчиком. Немецкий разведчик, который имеет дело
«Не вмешивайтесь в секретные дела - командования», или: «Я подам на вас рапорт!»
А американский шпион? Американский шпион сказал бы то же самое. Потому что шпион получал точнейшие инструкции от американской разведки, его обучали как следует. Он бы знал выражения врага. Выражения и как вести себя с противником, если дело примет щекотливый оборот. Уж они его как следует бы натаскали. Они бы выбили из него привычку спрашивать врага, может ли он себе что-то представить.
Значит, он не немецкий разведчик и не американский шпион.
Тогда Райдель вспомнил про свое решение: плевать ему, кто такой Шефольд.
— Я себе вот что могу представить, — сказал он. — Чешите-ка вы отсюда, да побыстрее. Не то я вам помогу.
Это было уж слишком. Пожалуй, в такое бешенство Шефольда привели слова «да побыстрее». Но он снова постарался умерить свою ярость.
— Извинитесь сейчас же, — сказал он, — или я больше шага не сделаю вместе с вами!
Тон постояльцев отеля. И тон, и слова те же. «Где вы обучались таким манерам?», «Что вы себе позволяете?», «Извольте извиниться!».
Так они разговаривают. Он забыл об этом. Нет, он никогда об этом не забывал. И вот снова он слышит это, семь лет спустя.
То, что он твердо решил никогда и ни от кого больше не выслушивать.
По лицу этого типа он увидел, что тот не шутит. Похоже, что он действительно может повернуть назад.
— Ладно, — сказал Райдель.
— Что «ладно»?
— Извините.
Встал на задние лапки. Через семь лет. Встал на задние лапки, услышав тон, который, убегая из отеля в армию, дал себе слово никогда больше не слышать.
Эта шпионская свинья добилась своего.
Шефольд вздохнул. Он был не рад своей победе. Он зашагал дальше. Внезапно охватившую его усталость он объяснил тем, что с утра, кроме завтрака, почти ничего не ел. Обед майора
Динклаге. Лучше забыть о нем.
В Хеммересе он немного перекусит, прежде чем отправится с письмом к Кимброу.
Вместе они дошли до конца дороги, двинулись по склону горы.
Каким образом собирался Шефольд помочь Райделю? «Но, может быть, я сумел бы вам помочь». Что это было? Просто фраза, предусмотрительно снабженная оговоркой «может быть» и втиснутая в форму сослагательного наклонения, никого ни к чему не обязывающую, или за этим скрывалось нечто вполне конкретное, предложение практической помощи? Возможно, Шефольд очень растерялся бы, если бы Райдель согласился? Что он мог реально сделать для Райделя, если бы тот, вопреки всем ожиданиям, воспользовался его предложением, сделанным хотя и с легкостью, однако же не легкомысленно, а даже с некоторой торжественностью
(«Может быть, чудовище превратится в человеческое существо, если раскроет свою тайну, — подумал Шефольд. — В таком случае помочь ему-долг, от которого нельзя уклониться. Однако представить себе это трудно».)
Если мы хотим понять, что имел в виду Шефольд, предлагая Райделю помощь, надо вернуться к одному замечанию, которое Шефольд сделал, обращаясь к Хайнштоку. В своем-лишь воображаемом нами! — письме к Хайнштоку он сообщил, что был уже близок к тому, чтобы вывести Райделя из себя, но в последнюю минуту решил этого не делать. (Он размышляет, не было ли ошибкой то, что он этого не сделал. «Возможно, я все же должен был вывести его из себя, чтобы проникнуть в его сущность». Можно не описывать, как поползли бы вниз уголки губ Хайнштока, если бы он прочел такое типично буржуазное выражение, как «сущность», да вдобавок еще применительно к Райделю.)
Что он имел в виду? Как он собирался «вывести из себя» Райделя?
Скажем коротко: на обратном пути (предположим: когда он шел по дороге, прежде чем остановиться и спросить, в какой истории был замешан Райдель) Шефольд носился с мыслью уговорить Райделя дезертировать.
«Я хочу предложить вам: идемте со мной в Хеммерес! Тогда вы избавитесь от того, что вас угнетает».
Сразу заманивать его к американцам нельзя. Это было бы слишком легкомысленно. Образ Хеммереса еще содержал в себе что-то незавершенное, неясное, расплывчатое. Скрыться на ничейной земле — не то же самое, что перебежать к врагу. Все остальное устроилось бы в Хеммересе. (Страшно представить себе, что из-за своего необдуманного великодушия он был бы вынужден жить в Хеммересе вместе с Райделем. Но эта проблема решилась бы сама собрй благодаря тому совету, который дал ему Динклаге относительно пребывания в Хеммересе или, вернее, ухода оттуда.)
Шефольд мог сделать так, чтобы это выглядело еще безобиднее и его вообще ни к чему бы не обязывало.
«Проводите меня до Хеммереса! Вы увидите, это совсем просто».
Он отверг эту формулу. Райдель ни за что бы не поверил, что после всего происшедшего между ними он вдруг вздумал задерживать своего провожатого хоть на миг дольше, чем это необходимо. Нет, сказать это следовало как-то по-другому.
При всех обстоятельствах это было бы абсолютное безумие. И идти на этот шаг можно было лишь в том случае, если Райдель действительно хотел любой ценой избавиться от того, что его угнетает.
Он попытался представить себе ответ Райделя.
«Вы думаете?» — говорит он, совершенно сбитый с толку. И тут же неуверенно: «Пожалуй, я мог бы это сделать».
Нет, не годится. Райдель и «сбитый с толку» — понятия несовместимые.
Гораздо вероятнее было бы другое.
«Вы все же шпион. Я это сразу понял».
Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
На какой-то миг, буквально на миг, он представил себе, какое лицо будет у Кимброу, если он вернется с немецким обер - ефрейтором, раскрашенным по всем правилам военной маскировки.