Шрифт:
Уильям Мейкпис Теккерей
Виргинцы (книга 2)
Перевод Т. Озерской
Глава XLIX
Друзья приходят на помощь в беде
Вперед, наемные рысаки, стремите свой бег по Стрэнду и Флит-стрит Джордж Уорингтон спешит на помощь томящемуся в заключении брату! Всякий, кто помнит лондонскую улицу и лондонского извозчика тех времен, увековеченного Хогартом, легко может представить себе, сколь томительно тянулось время и сколь долгим казался путь. Вокруг ни огонька, разве что пробежит мальчишка-провожатый с фонариком, и в этой тьме - извозчичьи кебы с провисшими рессорами, разбитые тротуары, огромные выбоины на мостовой и топкая, вязкая зимняя грязь в неизмеримом количестве! Продвижение от Пикадилли до Флит-стрит показалось нашему молодому герою почти столь же долгим, как путешествие из Мальборо в Лондон, совершенное утром.
Джордж отправил письмо Гарри, оповещая о своем прибытии в Бристоль. Он писал ему и
Прибыв в Лондон, Джордж отправился прямо к брату на квартиру и осведомился о нем. Служанка, отворившая ему дверь, испуганно взвизгнула, пораженная его сходством с Гарри, и опрометью бросилась к хозяйке. Хозяйка, не желая открывать истины, а быть может, и признаваться в том, что бедняга Гарри попал в заключение по жалобе ее мужа, заявила: мистер Уорингтон съехал с квартиры, а где он теперь обретается, ей неведомо. Джордж знал, что Кларджес-стрит расположена неподалеку от Бонд-стрит. Ведь не раз и не два разглядывал он карту Лондона. Тетушка Бернштейн, наверное, сможет сообщить ему о местопребывании Гарри. Вполне возможно, что в эту самую минуту он даже находится у нее. Гарри писал домой о том, как была добра к нему госпожа Бернштейн. Даже госпожа Эсмонд смягчилась, услышав об этом. (Особенно же растрогана была она письмом баронессы - тем самым письмом, которое, в сущности, и вызвало столь поспешный отъезд Джорджа в Европу.) Она от всей души надеялась и верила, что Беатриса имела возможность раскаяться в прежнем своем грешном поведении. В ее возрасте это было бы самое время. Видит бог, ей-то нужно замолить немало грехов! Мне не раз приходилось наблюдать, как безупречно нравственные дамы из секты фарисеев, суровейшей из всех сект, и по сей день продолжают бичевать и забрасывать камнями одну безобидную старушку восьмидесяти лет за маленькую оплошность, совершенную еще в прошлом веке, когда ей не сравнялось и двадцати. Рэйчел Эсмонд никогда не упоминала имени своей старшей дочери. Госпожа Эсмонд-Уорингтон никогда не упоминала имени своей сестры. Никогда. Невзирая на завет отпущения грехов, невзирая на слова, начертанные на полу Иерусалимского храма, существует одно преступление, которому нет и не будет прощения в глазах некоторых из нас, и особую непреклонность при этом проявляют женщины, славящиеся своей добродетелью.
Надо полагать, что поверенный наших виргинцев в Бристоле преподнес Джорджу страшную историю различных приключений и злоключений его брата, а в прихожей своей тетушки Джордж сразу же столкнулся с Гамбо, и тот, как только ему удалось оправиться от потрясения при столь неожиданном появлении хозяина, которого он считал мертвым, успел шепнуть два-три словечка о местонахождении младшего хозяина и о тяжком его положении, чем и объяснялось несколько натянутое поведение мистера Джорджа, когда он предстал перед старой дамой. Ему казалось естественным и не подлежащим сомнению, что родственники должны были немедленно вызволить его брата из беды. О Джордж, сколь же плохо знаешь ты Лондон и лондонские обычаи! Разве мало встречалось тебе в твоих скитаниях по белу свету бедных и обездоленных: да ведь если какой-нибудь благодетель вздумал бы их спасать, ему бы не хватило природных богатств всех английских колоний в Америке.
Однако старая дама проявила такое волнение и сочувствие, что сердце племянника было тронуто, и, пробираясь по темным улицам к месту заключения брата, Джордж размышлял над поведением тетушки. "Все же она явно соболезнует моему бедному Гарри в его беде, - думал он.
– Я слишком поспешно осудил ее". Снова и снова мистеру Джорджу, как всегда, приходилось упрекать себя в постоянном своем грехе - излишней поспешности. Да и кто из нас не повинен в нем. Однако, увы, когда зло сотворено, никаким раскаянием его не исправишь. Поспешай же, извозчик! Мы снова плетемся почти столь же медленно, как плелись от Кларджес-стрит до Темпла. Бедняге Гамбо слишком хорошо известен путь к дому бейлифа. Снова звенит дверной колокольчик. Наружная дверь распахивается перед Джорджем и его слугой, затем она предусмотрительно запирается за ними, и они остаются в узком коридоре в обществе мальчишки-привратника. Но вот отворяется вторая дверь, и они входят в дом. Мальчишка-привратник
Небольшое помещение, в которое был проведен Джордж, именовалось конторой мистера Амоса; там какой-то солидный господин в плаще и шляпе с позументом разговаривал с бейлифом при свете оплывающей свечи. Мистер Джордж вошел, предшествуемый молодым привратником, несшим светильник, и теперь в комнате стало довольно светло.
– Мы больше не сердимся на тебя, Гарри!
– добродушно произнес солидный джентльмен и, встав со стула, шагнул навстречу вошедшему, протягивая ему руку.
– Возблагодарим небо, мой мальчик! Вот мистер Амос говорит, что мы с Джеймсом без всяких затруднений можем взять тебя на поруки, и, значит, утром, еще до завтрака, оборудуем это дельце... Что это? Да кто вы такой? С этим восклицанием он неожиданно попятился назад, когда вошедший схватил протянутую ему руку.
Но незнакомец только сжал ее еще крепче.
– Бог да благословит вас, сэр, - сказал он.
– Я-то знаю, кто вы. Думается мне, что вы полковник Ламберт, о сердечной доброте которого писал мне мой бедный Гарри. А я - его брат, и вы тоже слышали обо мне, сэр. Меня сочли убитым, когда войска мистера Брэддока покидали поле брани, а я возвратился к жизни, проведя восемнадцать месяцев в плену у французов. И вот, как видите, я жив и могу возблагодарить за это бога, а вас, сэр, - за ваше доброе попечение о моем Гарри.
– И при этих словах голос юноши дрогнул.
– Джеймс! Джеймс! Слышите? Вот это новость!
– вскричал мистер Ламберт, адресуясь к джентльмену в красном мундире, который в эту минуту вошел в комнату.
– Здесь воскресший из мертвых! Это брат нашего повесы Гарри, он жив и здоров, и с него даже не сняли скальпа!
– (Джордж, заметим, стоял на самою свету без шляпы).
– А это мой сопоручитель за вашего брата, мистер Уорингтон! Полковник Джеймс Вулф, к вашим услугам. Должен вам заметить, мистер Джордж, что у нас с Гарри произошла небольшая размолвка. Ну, он теперь утихомирился, Джеймс?
– Он преисполнен благодарности, - сказал мистер Вулф, отвесив поклон мистеру Уоринттону.
– Гарри писал и о мистере Вулфе тоже.
– сказал молодой человек.
– И я надеюсь, что друзья моего брата окажут мне честь быть и моими друзьями,
– Я бы хотел, чтобы у него не было других друзей, кроме нас, мистер Уорингтон. Высокопоставленные родственники бедного Гарри так о нем пеклись, что в конце концов упекли его сюда.
– Я, ваши благородия, делал все, что мог, чтобы молодой человек чувствовал себя здесь, как дома. И поскольку я имею честь быть знакомым с вашим благородием еще с тех пор, когда вы приходили брать на поруки капитана Уоткинса, и знаю, что ваше поручительство вполне, так сказать, надежно, я, если ваше благородие пожелает, могу освободить молодого человека сегодня же, а поутру уладить все это со стряпчим, - сказал хозяин долгового дома, хорошо осведомленный о том, какое положение занимают два почтенных джентльмена, пришедших взять его молодого узника на поруки.
– Он задолжал пятьсот с чем-то фунтов, как я понимаю?
– сказал мистер Уорингтон.
– Я горячо признателен этим джентльменам, но могу уплатить указанную сумму кому следует с получением надлежащей расписки. Тем не менее я никогда не забуду, господа, то, как вы пришли на помощь моему брату в нужде, и да благословит вас за это бог! Позвольте поблагодарить вас от лица моей матери и от своего.
Гамбо тем временем поднялся наверх к своему хозяину, который при других обстоятельствах, вероятно, отругал бы его за это, но сейчас был слишком растроган беседой с покинувшим его минуту назад другом. Он сидел, меланхолично потягивая свою трубку, ибо даже нежная привязанность и доброта, только что проявленные по отношению к нему Марией, не могли вполне утешить его, и он не без тревоги раздумывал о возможных последствиях этой преданности и доброты и налагаемых на него тем самым обязательствах, когда увидел перед собой добродушную физиономию и сердечно протянутую ему руку мистера Вулфа, явившегося подбодрить узника и сообщить ему, по какому делу прибыл он сюда вместе с мистером Ламбертом, находящимся сейчас внизу. Как ни крепился мистер Ламберт, как ни гневался, он не мог оставить Гарри в беде. Невзирая на вспыльчивость Гарри и его излишнюю подозрительность, этот добрый человек решил помочь ему, если удастся, - помочь вопреки резонам, приводимым против этого мистером Вулфом, о чем последний, не таясь, сам сообщил Гарри.