Вирикониум
Шрифт:
Птица почесала когтистой лапой затылок и, казалось, потеряла к человеку всякий интерес. Видя, что она не представляет угрозы, тегиус-Кромис вложил меч в ножны. Лошадь успокоилась, и он вернулся назад к огню. Ягнятник последовал за ним. Кромис заглянул в блестящие глаза птицы.
— Кто ты такой? — спросил он.
— Я Посланник Целлара.
— А он кто такой?
— Мне не давали указаний это описывать.
— Какова его цель?
— Мне не давали указаний это описывать.
— В чем, по его мнению, заключается угроза?
— Он опасается Гетейт Чемозит.
Наступил день, потом
Наступило хмурое серое утро, ветреное и промозглое. Горные хребты Круачан протянулись с запада на восток, от горизонта до горизонта, похожие на тощие спины гигантских животных. Каменную пирамиду Кромис и птица покинули вместе. Ягнятник описывал круги и спирали высоко в небе, паря в восходящих потоках воздуха, а потом возвращался, чтобы пристроиться на луке седла — Кромису пришлось объяснить непрошенному гостю, что лошадь пугается.
Когда лучи солнца прорвали облака, обнаружилось, что птица сделана из металла. Каждое ее перо — от длинных, сужающихся к кончикам маховых, которыми оканчивались широкие крылья, до мелких, что топорщились на ее сутулых плечах, — было то ли отштамповано, то ли отковано из тончайшего индия. Перья мерцали, от птицы исходило чуть слышное жужжание. Но к этому Кромис скоро привык. К тому же птица оказалась весьма занятным собеседником.
На пятый день после его отъезда из Пастельного Города на горизонте появились Дуириниш и Ржавая пустыня.
Кромис спустился по склонам предгорий Лагаша и оказался у истока реки Минфолин, в Верхнем Лидейле — глинистой долине, лежащей среди холмов, на высоте в две тысячи футов. Путешественник утолил жажду у мелкого ручейка, бегущего среди камней, слушал шепот ветра в высоких тростниках, потом отыскал извилистую тропинку, которая вела из долины вниз по склонам Мэм Содхэйл, к городу. Говорливый Минфолин бежал рядом, с каждым водопадом и порогом набирая силу.
Наконец последние сотни футов были пройдены. Впереди раскинулся Нижний Лидейл, весь в пурпурных, бурых и зеленых потеках, перегороженный серыми каменными оградами, с россыпью пастушьих хуторов, в окнах которых уже загорались желтые огоньки. Долину пересекал Минфолин — возмужавший, темный и неторопливый. Его свинцовый поток двигался мимо города в северном конце долины и исчезал, словно рассеивался, среди квасцовых болот на краю Ржавой пустыни, и просачивался сквозь них на запад, в море.
Мрачный Дуириниш вырос на границе голых холмов и широкой бурой пустоши… и унаследовал их общее свойство: полное отсутствие растительности.
Город стоял в излучине реки, окруженный стеной из кремня и черного гранита — ее возвели за двадцать поколений до того, как северные кланы превратились в настоящую угрозу. Извилистые мощеные улицы огибали приземистые строения, сходясь к центру города, к цитадели Альвис. Стены со стороны Ржавой пустыни поднимались отвесно на высоту в двести футов, а потом выгибались наружу. Да, негостеприимно встречал Дуириниш северян. Когда Кромис спустился в Нижний Лидейл, Большой Вечерний колокол возвестил седьмую смену караула на северной стене. Бледный туман цеплялся за гладь реки, а она, скользя вдоль стен, все ощупывала их бесчисленными пальцами волн.
Примерно в миле к югу от города, у каменного моста через Минфолин, встали лагерем молодцы Биркина Грифа.
Костры мерцали в сумерках, точно подмигивая. Между ними бродили люди. Отовсюду доносился смех и немузыкальное дребезжание посуды — там готовили ужин. Дозорных Биркин Гриф выставил прямо посреди моста. Прежде чем перейти на другой берег, Кромис подозвал ягнятника — тот распластался в вечернем небе, напоминая черный крест на сером поле.
— Устраивайся, — произнес Кромис, приподнимая плечо, как это делают сокольничие. — И не делай резких движений.
Копыта звучно цокали по мосту, высекая из кремня искры. Птица оттягивала руку, ее металлическое оперение то и дело вспыхивало в гаснущем зареве заката. Дозорные таращились на нежданных гостей, однако без лишних вопросов проводили Кромиса к Грифу. Тот праздно сидел у костра, посмеиваясь над какой-то шуткой, что неожиданно ему вспомнилась, и наслаждался сырой телячьей печенью, которую считал самым изысканным яством.
— Такая птичка с голоду не помрет, — заметил он. — Неспроста она у тебя.
Кромис спешился и поручил лошадь заботам часовых. Ноги и руки у него затекли от долгой скачки, а запахи походной кухни разбудили голод.
— Очень неспроста, — ответил он и приподнял птицу, словно побуждая ее слететь с руки. — Повтори-ка свое послание.
У Биркина Грифа глаза полезли на лоб.
— тегиус-Кромис из Вирикониума, — забубнила птица, — должен немедленно отправиться к башне Целлара, которую найдет…
— Довольно, — перебил Кромис. — Ну, Гриф?
— Вчера за нами увязалась целая стая точно таких пташек. Кружат, кружат, чуть ли не над головой, но низко не опускаются. Одну мы подбили. Представь себе, вся из металла. Мы бросили ее в реку. Странное дело. И будет очень неплохо, если ты мне про это расскажешь, пока ешь.
Кромис кивнул.
— Вряд ли они будут вас сегодня беспокоить. Очевидно, их задача выполнена.
Он позволил ягнятнику взлететь, потом, потирая руку, на которой тот сидел — когти наверняка оставили след, — уселся рядом с Грифом, получил кружку дистиллированного вина и позволил жидкости горячим сгустком провалиться в горло. Лагерь стих. Теперь стал слышен жалобный шорох ветра среди горных хребтов и вершин Монаров. У опор моста бормотал Милфолин. У огня было тепло, вино согревало изнутри, и Кромис почувствовал, как на него снисходит безмятежность.
— Так или иначе, придется сказать твоим людям, чтобы они больше не стреляли по этим птичкам, если они снова появятся, — произнес он. — У почтенного Целлара могут быть свои представления о возмещении ущерба.
Ягнятник, который тоже уселся у огня, кивнул головой, пристально глядя на людей горящим багровым глазом.
— Ты так и не нашел Тринора? — осведомился Гриф. — Да, как насчет кусочка печенки?
— Гриф, я уже забыл, какие у тебя мерзкие привычки. Нет, я не против, только сначала как следует ее прожарь.