Виршеплет из Фиорены
Шрифт:
Я неопределенно помычал и налил себе еще стаканчик.
– А тут ты с зеленой рожей. А ну быстро рассказывай, что ты здесь делаешь, где был ночью, что слышал? И давай… без этих… шуточек. Ты не представляешь, что сейчас начнется! – Ксадар устало потер лицо. – Короче быстро вываливай мне «от и до»!
Я тоже последовал его примеру. С силой растер лицо, разгоняя похмелье. Дело-то, похоже, серьезное.
– Гм… Ну неделю я тут живу… Решил вот… навестить… Да ты и знаешь… Вообще я на юг собирался… но решил заглянуть, проведать… гм… А вчера я был занят! Пил! Не знаю… может с девахой
– А кто его любил? – хмыкнул Ксадар.
– Мда… риторический вопрос.
– Короче. Сейчас мы опрашиваем постояльцев. В связи с твоим… гм… зеленым цветом сир Далтон оставил тебя напоследок. Расскажешь ему все без утайки.
– Тьфу-ты ну-ты… какая к бесам утайка? Говорю же, не помню ни хрена!
Сверху послышались тяжелые шаги, и вскоре за перилами нарисовалась массивная туша сира Далтона.
– Вот вы где. – Он скрылся из виду и, прогрохотав по скрипучей лестнице, переместился за наш стол. – Капитан Ксадар! Чем это вы здесь занимаетесь?
– Допрашиваю свидетеля, сир! – Ксадар стремительно вскочил, вытянувшись пред начальником. Меня всегда вводил в недоумение его пиетет пред старой графской крысой.
Сир Далтон мрачно обвел взглядом стол с початой бутылкой «Хадарского листа».
– Выпьете, сир? – Я наполнил стакан и пододвинул его к сиру Далтону.
Секунду казалось, что он просверлит меня взглядом насквозь… но вместо этого он, махнув рукой, опрокинул в себя стаканчик бесова пойла и, придвинув стул, грузно опустился за стол.
А старик-то подсдал. Его массивная фигура выглядела уже не устрашающей, как раньше, а грузной и расплывшейся. Когда я видел его в последний раз… гм… года, этак, три назад, сир Далтон был еще ого-го! А сейчас… седые редкие волосы сосульками свисают на изрезанное морщинами лицо, набрякшие мешки под глазами, бесцветные губы, попятнанные табаком, разве что одет все также добротно и чисто. Темно-зеленый, почти черный, бархатный сюртук, клетчатый шейный платок, что повязан напоказ небрежно. Нацепить бы ему еще шеварнийский котелок на голову, и будет вылитый чиновник средней руки, коих я повидал немало за годы учебы. Сир Далтон определенно нашел себя в амплуа престарелого бюргера.
– Шат, твою мать, тащи пожрать! – крикнул сир Далтон, разметав дымку образа потертого жизнью старшего клерка, и обернулся тем, кем и был – хамоватым ублюдком, давним, преданным советником графа Хисара. И уже обращаясь к нам с Ксадаром, он буркнул. – Скоро уж полдень, а во рту маковой росинки… Садись капитан, че стоишь-то?
То ли многоопытный месье Шат был готов к такому повороту событий, то ли звезды сегодня сошлись в нужном месте, но не успел Ксадар присесть на лавку, как все та же Милли и ее пухлая товарка грохнули на стол тяжелый чугунок наваристого картофельного рагу с рубленой свининой и груду посуды на троих. О Ушедшие, старина Шат, увижу – расцелую!
– Клоповник, мать его за ногу… Никакого этикета. Ну рассказывай. – Не дожидаясь пока служанки разложат рагу, сир Далтон отослал их взмахом
– Пил, спал… гм… блевал, упал! Не… – я задумался, одновременно накладывая себе рагу. – Пил, спал, упал, блевал!
– Что-нибудь слышал ночью?
«Да что ж он так чавкает-то?!» – пришла откуда-то шальная мысль. Будь я Владетелем, на километр не подпустил бы к себе такого мужлана! А еще, бараний рог ему в грызло, дворянин называется. Никакой культуры. Семь лет обучения в Белой Цитадели, хочешь не хочешь, а вырастили из провинциального остолопа, то есть меня, приличного молодого дворянчика.
– Э-э-э…
– Ясно. А теперь слушайте меня. Сегодня мы оказались в серьезной заднице! И ты, – он указал на Ксадара, а потом ткнул и в меня, – и ты!
– А я-то какого хрена?!
– Такого, мать его, хрена! – внезапно взревел сир Далтон, оторвавшись от рагу. И резко понизив голос, чуть ли не шепотом, продолжил. – Там наверху – два трупа. Вернее куски двух трупов. И один из них, несомненно, сир Рональд да Рома, Наследник ойкумены Ледяная гора!
– Твою мать… Но Шат сказал же, что это был сир Джек?
– Да, Ксадар. Он кутался в плащ Джека и представился Джеком, но это был Рональд. Об этом нам красноречиво поведало его отодранное от головы лицо, что мы вытащили из-под кровати. А значит, что от этого дерьма смердит политическим дерьмом!
Советник графа снова заработал челюстями, а во мне сошлись на смерть две мысли: че за хрень происходит, и что надо бы сочинить оду тому из Ушедших, кто в доисторические времена сотворил картофельное рагу!
Пока мы с Ксадаром переваривали услышанное, сир Далтон неожиданно захрюкал своим мясистым носом:
– От кого это так несет клозетом, от тебя что ль, Аска? Что за срань на тебе надета? В приличном обществе не принято жрать в одной рубахе!
Кто бы говорил про приличное общество, старая кочерыжка! Но я смущенно промолчал, а что тут скажешь? Состояние моего костюма и вправду оставляло желать лучшего. Кое-как очищенная от блевотины батистовая камиза на вид тянула на пару медяков, а не на пять бесовых серебряных, что я отвалил какому-то прощелыжному гному в Постриже! А шелковые, умопомрачительного бледно-сиреневого цвета, шоссы, выписанные с континента, покрывало несколько безобразного вида пятен, в том числе и подозрительно травянисто-зеленого цвета, на коленках. Будто я сношал какую-то «кобылку» на росистом лугу.
Вылив себе остатки «Хадарского листа», я спросил, уходя от неприятной темы:
– Сир Далтон, ну кому сдалась наша жопа мира?
– Кому-то, да сдалась!..
Дверь в зал распахнулась, и в него проник длинный нос мессира Барагавы. Вслед за носом, согнувшись, чтобы не удариться о косяк, появился и сам длинный и тощий, как жердь, дипломированный специалист в области прикладной стихийной магии. Данный специалист числился главой местной ячейки Храмовников и верховодил парой прыщавых практикантов, которых исправно засылали к нам из какой-то магической университории, а также являлся придворным магом при графе Хисаре.