Виртуоз мести
Шрифт:
И от этого он и выпивал. Герцеговину Ивановну несколько поражала нелогичность его высказываний относительно бездарных детей, которых тащили за уши в институт жиды и педерасты. Ну понятно, у жидов, как и у всех нормальных людей, могут быть дети, но как же насчет педерастов? Какие, собственно говоря, дети у педерастов, да и откуда?
Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что примитивный коитус, без духовного родства, вызывал у Герцеговины Ивановны только отвращение. Впрочем, как и у всех нормальных женщин. Ей хотелось нежности и понимания, а приходилось пользоваться только суррогатом этого, самой придумывать себе страсть и любовь. Оттого Герцеговина Ивановна так любила женские романы и читала их запоем.
Семен был такой мужчина, что просто за версту в нем чувствовался настоящий мужчина. Нет, не то чтобы от него пахло как-то не так, или вид у него был такой. Обычный мужик, даже небритый. Но от него исходила во все стороны волна незаметных флюидов, которые способна почувствовать только опытная женщина. И эту волну специально не сделаешь - она либо есть, либо нет.
Так с виду неказистые мужчины овладевают женщинами с быстротой молнии, а женщины шепчут о них друг другу: "О, он такой лысенький, это так эротично!", или "Его отвислый животик сводит меня с ума!". И речь здесь идет вовсе не о толщине бумажника, потому известно, что ничто так не украшает мужчину, как пухлый бумажник из крокодиловой кожи. Нет, мы говорим о простых взаимоотношениях, например, в коллективе сотрудников, когда женщины говорят про одного, например: "Со своими бицепсами и трицепсами он похож на отвратительный жирный кусок мяса", а про другого: "Он такой маленький и худенький, что я бы его откормила и обогрела в постельке". Этим качеством своего тела - посылать флюиды - и пользуются многие брачные аферисты. Но Семен не был брачным аферистом, да и наше повествование совсем о другом. Просто от него исходили именно такие флюиды.
Герцеговина Ивановна уже влюбилась в Семена. По возрасту она вполне могла сойти за его маму, но сердцу ведь не прикажешь. Она сходила на кухню, вернулась с бутылочкой водки и скромно поставила ее на столик.
– Вы уже выпили вина, Семен, - сказала она, - вы можете оставить машину здесь, под окном. Если же вы захотите уехать, я дам вам денег на такси.
– Я без машины, - ответил Семен, - поставил ее в гараж. А деньги доехать до дому у меня есть, Герцеговина Ивановна.
– Ой, простите, - смутилась почтенная дама. Она кокетничала, как девочка.
"Только дома у меня теперь нет", - подумал Семен. И тут наступил такой момент, когда, в общем-то, проще всего сказать:
– Ты женщина, а я мужчина, и это ли не предлог нам быть вместе?
Она соглашается, и они идут спать вместе. Но нет, человечество придумало кучу понятий: неудобно, нетактично, непрактично, не эстетично. Сплошные "не".
Герцеговина Ивановна уже исходит половой истомой, сжимая и разжимая пухлые коленки, желая прижать Семена к обнажённой груди, а скажи ей сейчас об этом, напрямик, она оскорбится, выгонит его, а потом проплачет всю ночь в подушку. И будет говорить сама себе: "Какая же я дура набитая!" Вроде бы сидят двое, и оба хотят трахаться, а делают вид, что их больше интересует, кто исполняет композицию "I love you, baby". Дети, да и только. Хотя нет, сейчас дети быстрей договариваются. На любой школьной дискотеке загляните под лестницу, и вы все поймете.
Герцеговина Ивановна присела на диван уже значительно ближе к Семену, чем раньше, и спросила:
– Семен, а у Вас есть любимая девушка?
– Нет, нету, - ответил Семен.
– А почему? - удивилась Герцеговина Ивановна. - Вы такой симпатичный, интересный молодой человек.
– Да как-то не получается с девушками, - ответил Семен, - где с ними знакомиться? В ночных клубах определенный контингент, там либо "охотницы" за толстопузом либо конкретные проститутки. Я не настолько богат, чтобы представлять интерес для "охотниц", да и, честно говоря, меня это не привлекает. А проститутки, это... Ну, мы же говорим о любимой девушке?
– Да, да, - ответила Герцеговина Ивановна, и ей вдруг стало страшно.
Вот сидит рядом с ней Семен и относится к ней, как ни трудно об этом думать, но он относится к ней, как к женщине значительно старше себя, которая помогла ему с адресом, и теперь ему нужно вежливо отсидеть часа три и уехать. Боже мой, неужели все так? Нет, она его не отпустит. Пусть, если ему неприятно, пусть, она не будет добиваться близости, лишь бы он не ушел.
Семен думал о том, что, в общем-то, нет никакой разницы в том, молода ли женщина или уже достигла климактерического периода. Так же как, впрочем, ничего не зависит и от того, красива женщина или не вполне. Семен, вернувшись с зоны, целый год отрывался за все пять лет полового воздержания. У него были блондинки и брюнетки, проститутки из Астории, твари с Проспекта Просвещения, студентки и пролетарки, даже водительница трамвая, крепкая, как орех. Семен проводил сравнительный анализ и понял простую вещь - никакой связи между внешними данными женщин и их поведением в постели нет.
Бывает, что дурнушка устраивает такой фейерверк чувств, так она подвижна в любви, активна и сладострастна, что ты таешь, как свеча. А утром еще и посуду помоет. А бывает, приведешь фотомодель с обложки, и такое ощущение создается, что ты совокупляешься с трупом. Уж о посуде и речи нет.
Поэтому к сексуальным поползновениям матроны, направленным в его сторону, Семен относился нормально и даже положительно. Он взял в свои ладони пухлую ручку Герцеговины Ивановны и сказал:
– Вы чудная, добрая женщина, Герцеговина Ивановна. У Вас столько подопечных стариков, и вы их всех жалеете, и знаете о каждом. И мне Вы помогли, хотя первый раз меня видите. Ваше сердце словно не из нашего времени. Такое оно у Вас открытое и большое.
Герцеговина Ивановна таяла, как Снегурочка, прямо на глазах. Семен умел говорить женщинам комплименты, поэтому он не умолкал.
– Можно, я Вас поцелую? - спросил Семен.
Герцеговина Ивановна еле заметно кивнула, и когда Семен подвинулся, чтобы поцеловать ее пахнущую духами щеку, он неожиданно наткнулся на влажные мягкие губы, которые впились в него и стали сосать и облизывать его губы. Руки Герцеговины Ивановны скользнули под мышки Семена, и он ощутил грудью ее пышный бюст. Собака залаяла громко и взволнованно.
– Пойдем в спальню, умоляю, - сказала Герцеговина Ивановна таким низким утробным голосом, каким обычно поют кошки по весне.
Семена не нужно было так уж умолять, он и сам был готов пойти в спальню. О-о! Там была шикарная кровать, на которой они сразу же предались любовным утехам. Герцеговина Ивановна была на высоте. Она показывала отличные знания кама-сутры, которую изучила уже после смерти мужа в теории. А теперь воплощала в практике. Вот за что любил Семен этих зрелых опытных дам. Это тебе не сикушка малолетняя - она все делает до того, как ты только об этом подумаешь.
После акта любви и взаимопонимания Семен, лежа в кровати, закурил. Герцеговина Ивановна, которая попросила Семена звать ее теперь, после того, что было, уменьшительно-ласкательно от Герцеговина - просто Цаца - ушла в душ. Когда она вернулась Семен уже крепко спал. Герцеговина Ивановна села рядом и долго-долго нежно гладила его по голове, не думая ни о чем. Ей было очень хорошо и спокойно в этот вечер, она была счастлива.
20
В пять утра зазвонил будильник, который завел Семен. Он даже сначала испугался, проснувшись невесть где. Но потом все вспомнил. Цаца тоже проснулась от звонка будильника и сразу же побежала умываться и приводить себя в порядок. Она хотела проводить своего любимого на службу. Семен сказал ей, что ему нужно быть на работе в шесть часов ровно.