Виселица на песке
Шрифт:
Последнее, что я помню, было двойное виски, заказанное мной в баре.
На следующее утро ровно в девять я проснулся в кустарнике перед окнами деканата.
В тот же день, в четыре часа дня, меня рассчитали, вручив жалованье за месяц. Я остался без работы, перспектив на будущее, с жуткой головной болью и немногим более ста фунтами в кармане. Выпроваживая меня на улицу, добрый Мэнни засунул мне в карман тридцать фунтов и записку:
«Жаль, мне понравилась игра».
Такой
Глава 3
В пятницу утром я сел на утренний поезд до Кэмпдона — маленького, опрятного городка, построенного на средства самых старых землевладельцев самой молодой страны мира. К его домам подступают зеленые пастбища. Черное битумное шоссе извивается среди бесконечных полей с сочной травой, пестрящие огромные кусты отбрасывают причудливые тени, маленькие водоемы со всех сторон окружают ивы. В них живут потомки тех, кто приплыл сюда в числе первых или обосновался в жестокие буйные годы, когда страна была колонией для ссыльных.
Здесь выращивают почти весь племенной скот: молочные и мясные породы коров, овец-мериносов и лошадей. Эти места никогда не посещает засуха, ручьи здесь не пересыхают, а деревья и люди пускают глубокие корни. Только я перекати-поле, не знаю, где приткнуться.
В Кэмпдоне я сел на такси и проехал по шоссе до ворот из проволочной сетки, обвитых сверху плющом, которые вели к легендарному конскому заводу Мака Эндрю. От ворот до дома — долгий путь, шофер вытаращил глаза, когда я заплатил и попросил его вернуться через час. Мне было нужно прогуляться среди цветущего кустарника, чтобы подготовиться к встрече с Алистером Маком Эндрю.
Дорога пошла в горку, а у большого одноэтажного дома из песчаника, окруженного кустами, белыми пристройками и загонами для лошадей, спустилась вниз. Слева, на большом лугу, паслось несколько племенных лошадей. Справа, под небольшим тентом, группа людей наблюдала за объездкой молодого жеребца.
Среди них я увидел Мака Эндрю — коренастого темноволосого кельта в рубашке хаки и коротких штанах. Он облокотился об ограду с видом отдыхающего фермера, но его глаза, окутанные сетью морщин, не упускали ни одной детали. Время от времени он отдавал тихие приказы всаднику в седле. Услышав мои шаги, он обернулся, на секунду замер, широко улыбаясь подошел ко мне и протянул руку.
— Ландигэн! Черт возьми, рад тебя видеть!
Глупо улыбаясь, я потряс его руку и выдавил из себя:
— Привет Мак!
— Какими судьбами в Кэмпдон?
— Ну, я… мне нужно поговорить с тобой, если у тебя есть время…
Меня, видно, выдали глаза и интонация, потому что он посмотрел на меня с пристальным вниманием.
— Конечно. Сколько угодно! Извини, мне надо сказать пару слов ребятам.
Он подошел к ограде уверенной походкой человека, который находится дома и чувствует себя в своей тарелке среди этих людей, лошадей и многочисленных пастбищ.
Когда-то я спас его у Трабриандских островов — высохший, желтый скелет, последний из оставшихся в живых десантников, которых через два дня после высадки вырезали японцы. Измученный дизентерией, малярийной лихорадкой, он один вышел к назначенному месту. Я вытащил его из-под огня патруля и теперь пришел за долгом.
Мак Эндрю вернулся, и мы направились к дому.
— Давненько мы с тобой не виделись, Ренн.
— Да, одиннадцать, двенадцать лет?..
— Моя жена сейчас в городе. Конечно, ты останешься?! Я хочу вас познакомить, она с радостью с тобой встретится.
Я покачал головой:
— Извини, Мак, мне нужно ехать.
Он был удивлен, обижен и немного нажал на меня.
— Но так же нельзя! Неожиданно появился, внезапно исчезаешь. Ты должен остаться!
— Может быть, ты сначала выслушаешь, зачем я приехал.
Такой ответ не очень приятная вещь, если ты не видел человека двенадцать лет. Но, что еще я мог сказать? Я чувствовал себя неудобно и уже жалел, что приехал.
Он взял меня под руку и провел через веранду с огромную гостиную с начищенными до блеска полами, яркими коврами, дорогими картинами, кожаными креслами около большого каменного камина.
— Устраивайся поудобней, Ренн. Я налью по стопочке. Виски?
— Спасибо.
Кресло было большим и удобным, но я не мог расслабиться. Мышцы лица задеревенели, во рту пересохло, пальцы тряслись. Я сжал ручки кресла, чтобы унять дрожь. Мак Эндрю принес бокалы, передал один мне и сел напротив:
— Твое здоровье, Ренн, и со встречей!
— Твое здоровье, Мак!
Шотландское виски незаметно проскочило внутрь, по телу разлилась приятная теплота. Мак Эндрю наблюдал за мной с хладнокровным участием.
— Ты нездоров, Ренн?
— Нездоров? — я попытался рассмеяться, но вместо этого выдавил из себя сухой кашляющий звук. — Нет. По крайней мере, с точки зрения врачей, я абсолютно здоров.
— Друг может поставить совершенно другой диагноз.
Его доброта, смущение, искренняя благожелательность неожиданно заставили меня разозлиться на самого себя. Я с усилием поднялся с кресла, подошел к камину и посмотрел на него. Казалось, слова с трудом находят дорогу, обдирая мое горло.
— Так вот. Я плохой друг, и приехал сюда не для того, чтобы тебя увидеть. Я приехал, потому что мне нужна тысяча фунтов, и ты единственный, кто может мне помочь.
На лице Мака Эндрю не появилось ни малейшего удивления. Он посмотрел на бокал.
— Тогда я очень рад, что ты пришел именно ко мне, Ренн. Тысяча фунтов — не деньги, если они нужны человеку, спасшему мне жизнь. Перед уходом я выпишу тебе чек, а теперь успокойся и отдохни.
Его ответ был таким простым и дружеским, что у меня захватило дыхание. И все же, несмотря на это, я не мог принять помощь в таком виде и нахально полез напролом.