Вита. Книга 1

Черпинская Надежда

– О, Ева! – он рассмеялся, и от этого звенящего смеха её такой волной желания накрыло, что губу пришлось прикусить, чтобы не застонать. – Как же ты ошибаешься! Твоя душа принадлежит тебе. И только тебе. Ты свободна выбирать. Я предлагаю тебе повелевать, княгиней быть, королевой… А ты выбираешь Его сторону? Хочешь быть рабой? Рабой Божьей? Как звучит-то… гадко и унизительно. Он не любви хочет, он требует унижения и страха. На колени вас поставить, рабами и слугами хочет видеть…

– Ничего. Мы не гордые, – фыркнула Чернова.

– Не-е-е-е-т, ты гордая, – усмехнулся он. – Рабой ты быть не умеешь. Что ж, я не тороплю. Дам время подумать. Ты всё равно ко мне придёшь.

Сколько бы ни упрямилась, это неизбежно. А пока живи… Помаешься, устанешь – сама позовешь. Пожалеешь, что сразу не согласилась.

– Никогда, – покачала она головой. – Прости, Князь, но этого не будет никогда.

– Будет, Ева, будет.

Он поднялся в полный рост и растворился бесследно.

Не успела Ева перевести дух, как раздался странный скрежет. Она не сразу поняла, что это поворот ключа в замочной скважине.

Тетя Оля, мать Танюхи, шагнула в прихожую и от неожиданности выронила сумку. Дар речи бедную женщину покинул. Она стояла в арке, ведущей на кухню, и безмолвно взирала на трёх девчонок, сидящих на коленях, в кругу, с боевым раскрасом на лицах, в виде готичных чёрных крестов. Наверное, эту картину бедная женщина запомнила на всю оставшуюся жизнь.

***

– С тётей Олей нам повезло, – со вздохом продолжала Ева. – Она даже не попыталась в скорую звонить. Знала про наши забавы с блюдцем. Поверила. Или почти поверила. Вместо психушки позвонила одной своей знакомой, сильно верующей. Та трубку не брала – оно и понятно, в три часа ночи. Тогда тётя Оля к ней поехала, нам велела ждать.

Мужчины за всё это время ни одним вопросом её не перебили.

А Чернова вдруг встрепенулась, припомнив:

– А-а-а… Ещё же не сказала… Мы так в кругу и продолжали сидеть. Демонов вокруг я всё ещё видела. И Диана сказала, что хоть Князь и ушёл, опасность пока не миновала. Нам из круга нельзя выходить. Они нас окружили и сидели, ждали, когда у нас силы закончатся. Мы так устали от этого всего. Всю ночь без сна. Молились. Песни пели. Соседи Танюхи, наверное, решили, что у нас там вечеринка до утра.

– Песни? – удивлённо вставил Лёха, впервые с начала исповеди Евы. – Зачем песни?

– Диана велела. Сказала, это духов поможет отогнать, – пояснила Чернова.

– Очень странно, – хмыкнул в ответ парень. – Вообще-то, песни обычно наоборот духов привлекают. Знаешь же сама, даже в легендах всякие фейри и русалки любят песни, танцы… Это же сакральная штука. Вроде молитв, заклинаний и мантр. Так только ещё больше соберешь всяких вокруг себя, слетятся послушать. Ну, если только какие-то специальные петь, обережные, тогда, наверное, отогнать можно… Не зря же раньше столько было обрядов с песнями, хороводами.

– Так они и собирались, – согласно кивнула Ева. – Никаких обрядных. Обычную попсу пели. Не знаю, может быть это уже не Диана советы тогда давала. Нам потом вообще сказали, что никакой Дианы не было. Одни только демоны. Просто игры тёмной стороны, в которой люди – пешки.

– Кто сказал? – невозмутимо уточнил Эрих.

– Отец Анатолий, в церкви. Тетя Оля вернулась не одна. Когда она приехала к Анне Петровне, разбудила и рассказала, что произошло, та её сразу к знакомому батюшке повезла. Вот все вместе они и приехали.

Мужчины переглянулись, как показалось Еве, с усмешкой.

– Он велел нам выйти из круга. Мы боялись, но у него на всё один ответ был: «С нами Бог!». И знаете, мы ему поверили, отцу Анатолию. Он стал какие-то молитвы читать. Ленку от этого так заколбасило. Дрожит вся, трясётся, кидается на него. Мы оттаскивали даже. Потом он мне Библию в руки сунул, велел читать вместе

с ним. Это был псалом девяностый. «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится…». Представляете, что я чувствовала? «Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится…» Никогда в жизни меня так никакие слова не пробирали. У меня словно крылья распахнулись, огненные крылья. Я так верила в каждое это слово, так верила! Казалось, сейчас мы точно справимся со всей этой мерзостью. Мы и справились. На время. Отец Анатолий уехал. Велел нас всех везти на утреннюю службу. Ленку крестить, а нам на исповедь.

Ева замолчала на время, потом продолжила, передёрнув плечами.

– Началась у нас совсем другая жизнь. Далёкая от весёлых студенческих загулов. Тайная. Мы стали регулярно ходить в церковь, молиться по утрам и вечерам. Но только это не избавило от напасти окончательно. Я думала, что просто нужно немного времени. Но всё растянулось на годы. И окончательно так и не прошло. Первое время я слышала голоса в своей голове. Они угрожали, требовали снова заняться спиритизмом. Но в церкви нам разъяснили, куда мы вляпались, и меня бы даже под дулом пистолета уже никто за блюдце не усадил. Батюшка запретил нам строго-настрого всё, что хоть как-то могло спровоцировать ухудшение ситуации. Я даже книги с гороскопами сожгла тогда. В церкви нас ломало и скручивало судорогой. Мерещилось всякое. Было жутко. Потом постепенно стало отпускать. В церковь уже заходили спокойно. Но голоса ещё слышались… Обещали отомстить венцом безбрачия и вечным одиночеством.

Ева вздохнула и зло усмехнулась. Под полнейшее безмолвие со стороны обоих мужчин.

– Дескать, не доставайтесь же вы никому! Ну, собственно, чем ещё молодых девок пугать? Отец Анатолий говорил, чтобы мы их не слушали. Но иногда думаю, что у них получилось. Никто из нас троих так и не вышел замуж. Всё как-то странно получалось. Вроде… знакомились, встречались, но отношения разваливались, едва начавшись. Может, конечно, не в этом дело. Сколько сейчас одиноких женщин в России… Но порой я думаю, что это действительно последствия нашей шалости. В остальном всё как-то устаканилось. Со временем мы почти научились жить нормальной жизнью. Общая тайна вместо того, чтобы объединить, развела нас в разные стороны. Наверное, мы стали друг другу живым укором. Как только слегка полегчало, стали всё меньше общаться с девчонками. А после учёбы они обе уехали из города. В церковь я со временем ходила всё реже. Но дома продолжала молиться. С годами как-то позабылась та кошмарная ночь. И вот меня угораздило в этом году на Байкал съездить…

– И что случилось на Байкале? – заинтересованно вскинул брови Эрих.

– На самом деле, ничего, – пожала плечами Ева. – Но в одном месте... Я не знаю, как объяснить… Я просто стояла, смотрела на Байкал. Рядом никого не было. И я словила такое чувство, как будто вообще никого нет. Нигде. Тишина такая. Как будто я куда-то выпала из реальности, из мира. Как будто вся эта красота вокруг нарисованная, нереальная. Словно я кино смотрю, со стороны. А сама где-то ещё, не там. И лёгким туманом подёрнуто всё вокруг. И сразу после этого голоса опять вернулись. Теперь они не замолкают. Не замолкали, вернее, – поправилась Чернова. Добавила, глядя на блондина: – Рядом с тобой они меня не трогают. Просто молчок, и всё.