Витамины любви, или Любовь не для слабонервных
Шрифт:
Через семь минут, когда Пегги все еще бродила по сцене с картиной в раме с изображением лошади, Роджер сказал Уильяму:
— Я отойду, ладно? — и, обняв меня за плечи, повел в конец зала. Там жестом указал на стул. Я уселась, он тоже.
— Ну, мне можно радоваться? — спросил он.
— Знаешь про то, как верблюд наткнулся на стену?
— Ханна!
Вздохнув, я словно бросилась в холодную воду:
— Роджер, я попыталась связаться с Джеком, но это оказалось невозможно. Он очень озлоблен. С ним нечего и пытаться говорить. Я думаю, что его надо просто оставить в покое. Не знаю, что это даст мне и Джейсону, но…
Отец встал и ушел. Я решила, что он вдруг вспомнил, что надо о чем-то напомнить Уильяму, и сейчас вернется. Но он не вернулся. И за весь вечер ни разу не взглянул на меня.
Глава 12
Наутро первым делом я позвонила отцу:
— Я договорилась о встрече с Джеком.
— Браво! Молодец, дочка! — засмеялся Роджер.
Я послала трубке сияющую улыбку.
— Ты меня прости, доченька, за вчерашнее, меня просто отвлекли. Ты ведь знаешь, я без задней мысли… Убежал в середине разговора, как старый дурак… Не сердишься?
— Что ты, Роджер, не бери в голову. Или я не знаю, что такое генеральная репетиция? Нужно держать в голове тысячу мелочей.
— Как минимум. И при этом надо спешить. В общем, держи меня в курсе, как пройдет с Джеком. И не разрешай ему давить на тебя. Я не допущу, чтобы какой-то тин обижал мою дочку.
Все еще улыбаясь, я положила трубку.
И позвонила Габриелле, чтобы рассказать новости. У нее был странный голос.
— Что с тобой? — забеспокоилась я.
— Все в порядке. Просто я занята.
— Работаешь?
— Н-нет. Чищу ванную.
— А мне казалось, к вам ходит уборщица.
— Я ее уволила.
— Надо же. Почему?
— А ты как думаешь?
— Воровала, что ли?
— Ну, Ханна, напрасно ты думаешь, что вокруг одни преступники. — Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Просто не очень качественно убирала.
— Габи, — начала я, — ни о ком нельзя сказать «хорошо убирает», потому что эту работу учесть невозможно. Последняя моя уборщица была как вор- домушник. Не оставляла следов своей работы. Когда нанимаешь уборщицу, ты должна держать в голове одну мысль: «Любой результат будет лучше, чем, если дом вообще не мыть».
Наступило молчание. Мои слова ее явно не убедили:
— Не могу с тобой согласиться. Я сама точно уберу лучше.
— Ты в этом уверена, Габ? У тебя ведь очень большой дом.
— Ты на что намекаешь?
— Я никогда не намекаю. Я всегда говорю прямо. И я хочу сказать, что ты слишком многое взвалила на себя. И работа, и Джуд, да еще и дом. Спорю на что угодно, ты к тому же занимаешься всеми счетами за дом, я ведь Оливера хорошо знаю.
— У нас есть няня Аманда.
— Да, но няни не занимаются счетами. К тому же она приходит не на полный день, я правильно говорю?
— Ну да, конечно, но если отдавать ребенка в руки другой женщины на весь день, зачем тогда его заводить?
— Это не дело… согласна.
— У меня же их не четверо. Неужели мне с одним не справиться? Это было бы уж совсем грустно.
Я не очень понимала, о чем этот спор, и осторожно подвела разговор к концу. Расскажу Габриелле о Джеке, когда она будет в форме. Когда у тебя голова засунута в унитаз (даже роскошный) и ты отскребаешь дерьмо, трудно не ассоциировать этот момент со всей своей жизнью. Даже если твоя жизнь в целом прекрасна, как у Габриеллы.
На работе толку от меня совсем не было. Мне попалось веселенькое дело о корпоративной страховке от несчастных случаев на производстве. Такое впечатление, что половина населения страны сидит дома на полной зарплате после получения увечья на работе. Грег любит иметь дело с корпорациями — они приносят нам большие доходы и часто становятся постоянными клиентами. Конечно, супружеские распри интереснее, но правильно говорит воротила нашего бизнеса: на одних изменах не проживешь. Дела об изменах низкоприбыльны. Бывают такие скользкие моменты, когда чья-то бедная жена звонит и говорит: «Сегодня не могу оплатить слежку», а через пять минут перезванивает и просит: «Он еще не пришел домой — отыщите его!»
Страховые компании менее эмоциональны. Они просто просят нас выяснить, действительно ли у мистера Блоггса серьезная травма спины из-за того, что он поскользнулся на виноградине, на территории фирмы, или же он прихрамывает при посторонних, а у себя на участке делает обратное сальто. И эти фирмы нам платят щедро, потому что мы экономим для них целые состояния. Наша работа вовсе не легкая. Тот, кто решил обмануть страховую компанию, всегда бдителен. Такой прихрамывает вплоть до дверей своего дома, а потом видишь через окна, как он, чудесно исцелившись, вальсирует по своей квартире. И даже не считает нужным задернуть шторы, потому что знает: закон запрещает фотографировать человека через его окна. Закон наш выдуман для помощи мошенникам.
У меня были амбициозные планы по борьбе с преступлениями, но не на сегодня. Я думала о Джеке. После репетиции «Отдельных столиков» я позвонила ему;
— Очень тебя прошу, позволь мне объясниться. Ты ведь мне тогда так и не дал этой возможности. — Я глубоко вздохнула. — Может быть, и тебе, Джек, станет легче. — Он молчал, и я добавила: — Даже преступникам суд оставляет право на защиту.
— Да, ведь законы написаны ослами, — высказался он. — И я тоже осел. Боже мой! Ладно, увидимся, но на моих условиях.
Я сидела за своим рабочим столом, жевала карандаш и прокручивала в уме разговор с ним. Мне делалось плохо от одной мысли, что придется с ним встретиться. Я стояла перед зеркалом, натягивая кожу от щек к ушам, оценивая, насколько я постарела с тех пор, как мы виделись в последний раз. Меня подташнивало. Я боялась, что при одном взгляде на него превращусь в ту наивную девочку, какой была десять лет назад. Может быть, он отменит встречу и мне не придется проходить через все это.
Но я знала, что не отменит. Джек всегда поступал точно в соответствии с принятым решением. И я это помнила. Он назначил встречу на семь часов в ресторане, который, как пишут в лондонской газете «Тайм-аут», был вторым домом для знаменитостей и «людей из средств массовой информации». Не хотелось верить слухам, но пришлось. Без сомнения, он стал успешным агентом. Слава для него не значила ничего. Или, точнее говоря, слава для него значила меньше, чем для большинства людей.