Витамины любви, или Любовь не для слабонервных
Шрифт:
Мне было так больно, что перехватило дыхание.
Если кого-то любишь, не станешь намеренно причинять ему боль. Из этого следовал только один вывод: мой отец меня не любил. И не надо было работать в «Гончих», чтобы понять: мать меня любила. Любила так, что готова была забыть себя.
Глава 37
В окошко машины постучали, я подпрыгнула от неожиданности и тут же открыла дверцу:
— Ты что! Никогда так больше не делай!
Джек сел в автомобиль рядом со мной.
— Ну, как ты, Колючка? — Он погладил меня по спине. Вид у него был крайне озабоченный.
Я повернулась к нему:
— Ну, что? Я пригласила тебя посмотреть, как мои родители выступают на сцене, а ты привел его и всех огорчил.
Джек осуждающе покачал головой:
— Ханна, Джонатан любит твою мать. А она так несчастна с твоим отцом. Я и раньше думал, что никогда в жизни не видел человека печальней, чем она. Но не знал причины ее грусти. Она и сейчас грустная. Мне очень жаль, что у тебя с ней такие холодные отношения. Роджеру должно быть стыдно. Вот я и подумал: есть двое несчастных людей, которые могли бы быть счастливы вместе, а кроме того, ты…
— Ой, не надо меня опекать…
— Ну и ладно. Это трудно объяснить. Джонатан обратился ко мне с просьбой стать его агентом не потому, что знаком со мной. Он знал, что я женился на тебе, потому что одиннадцать лет назад видел объявление Роджера в местной газете. Он всегда помнил об Анжеле, но ничего о ней не знал, и решил, что она и Роджер наладили отношения. Сам он был женат некоторое время, но развелся четыре года назад. Когда он искал себе агента, он позвонил мне, надеясь, что заодно я расскажу ему что-нибудь об Анжеле. Он не мог ее забыть. Что я мог ему рассказать? Вот только сейчас… Я решил вмешаться не потому, что мне было нечем заняться. Месяцев пять-шесть назад Джонатан рассказал мне всю правду о том, что тогда произошло. И мне многое стало ясно про тебя. Вот я и подумал, что ты имеешь право узнать, что же произошло на самом деле, а не версию Роджера. Я никак не ожидал, что Роджер так отреагирует на Джонатана. И от Анжелы я не ждал такой реакции. К тому же я ведь не знал, что она будет на сцене. Ты не говорила. Ну, я решил привести его с собой. Пусть сам ее увидит и решит, кого любит: ее или воспоминания. Проще любить идеализированный образ, чем реального человека. От идеала никакого горя не будет. Подумал: человек в отчаянии, пусть хоть посмотрит на нее. Но я привел его не только поэтому. Я хотел, чтобы он рассказал тебе, что произошло тогда. Это было ужасно — подвергнуть ребенка такому испытанию. Я подумал, вдруг ты вспомнишь, поймешь… себя. И еще я надеялся, что хоть частично уйдет твой страх…
Я похлопала в ладоши перед его носом:
— Ради Бога, Джек, может, замолчишь? Представь себе, я все вспомнила. В-с-е. Благодаря запаху лосьона мистера Коутса. Род жер сказал мне: «Пойди, посмотри, что делает твоя мама». Так что спасибо за беспокойство, но мистеру Коутсу уже не придется открывать мне факты моей жизни, я их знаю. И знаю, что свою злость срывала не на том человеке. Конечно, когда я осознала все это, все встало на свои места. Так что чертова истина открылась мне! Я узнала правду! И теперь, по-твоему, все будет чудесно, да? Мне и так жилось неплохо, без этой истины…
— Да плохо тебе жилось, Колючка, — говоря это, Джек взял мою руку в свои. — Ты всю жизнь, с пяти лет, жила как в камере-одиночке.
— Джек, — сказала я, глядя на свою руку, которую он держал в ладонях, — послушать тебя, так получается, что только один из нас перенес жизненную аварию. Ты и сам не подарок, если говорить об интимности. Я не говорю, что это только твой недостаток, ведь своих родителей ты интересовал, чуть ли не меньше, чем мясник с вашей улицы…
— Тут ты немного преувеличиваешь…
— Прости.
— Да нет, ты, по сути, права. Но мне хочется думать, что я вырос из себя прежнего. Я усвоил, что они никогда не будут относиться ко мне так, как мне хотелось бы. Уговорил себя, что дело не лично во мне. А когда подумаю, что такое родители… всегда представляю себе чужих.
— Но ты согласен, что на твой характер повлияли их личности?
— А как же иначе? — согласился Джек. — Потому я и стал… осторожным. Только раз рискнул… с тобой. И пришлось отступить назад. Может быть, я воспринял прошлое именно так, а не иначе, потому что ты для меня значила… Может, дело было не только… в тебе. Но все же много полезного можно почерпнуть даже из негативного опыта родителей. Узнаешь, к примеру, грань допустимого.
И не ждешь, что мир придет к тебе. Я циничен, но это дает преимущество.
— Вовсе нет, — я и сама не ждала от себя такого. — Никакого преимущества. То есть не всегда. — И отняла свою руку. — Кстати, где мистер Коутс?
— Когда я выходил, он все еще сидел и смотрел на Анжелу. Наверное, надо пойти за ним, вдруг придется разнимать кулачный бой. — Он замолчал. — Ну… как ты, ничего?
Когда тебе задают такой вопрос, уже стоя одной ногой на подножке машины, ответ может быть только один.
— Со мной все в порядке.
Уже выйдя из машины, Джек на некоторое время задержался:
— В общем… ты меня прости, если я… спровоцировал какой-то процесс. Я не думал, что будет такой… взрыв. Просто чего-то недодумал. Поверь, я хотел как лучше.
Как только он ушел, я с глухим стуком опустила голову на руль. Меня тошнило от моих родителей, от его родителей, от мистера Коутса. Само это имя меня раздражало. Если единственной причиной было то, что Джек решил исполнить роль Купидона для взрослого мужчины, который сам не в состоянии устроить свою личную жизнь…
С треском открылась дверь машины, я снова подскочила.
— Черт бы побрал этого Коутса! Да и всех их. — Джек плюхнулся на сиденье рядом со мной, в ответ на его ухмылку я захохотала:
— Ну, привет, — и наклонила голову набок.
— Привет.
— Я по тебе соскучилась. — И я по тебе, Колючка. — Он помолчал, изучающе рассматривая мое лицо: — Без те бя вся жизнь наперекосяк.
Я потянулась к нему поверх переключателя передач, поцеловала в нос и шепнула:
— Я так рада… что ты здесь.
— Я тебя люблю, Ханна, — сказал Джек. — Чертовски люблю.
— Я тебя люблю, Джек. И всегда любила только тебя. Хотя твоя речь не стала лучше. — От радости я совсем ослабела.
Джек меня любит. И в моей жизни появилась надежда. Пусть только что рассыпались прахом мои отношения с отцом, которого я всегда считала богом, пусть я чувствовала, что никогда не смогу преодолеть гнев, отвращение и печаль. Пусть мне придется нагонять то, что я упустила в последние двадцать пять лет, отвергнув женщину, которая всегда была самым любящим, терпеливым, благодарным человеком в моей жизни.