Витим Золотой (Роман 2)
Шрифт:
– Никаких у меня тайностей... Хотел к вам заскочить, - смешался Петр.
– Да вот самих встретил...
– И чуток мимо не проскочил...
– подстерегая его смущенный взгляд, с ухмылкой заметила Евдокия.
– Конь-то у тебя что-то, брат, с тела спал... Куда гонял?
– спросил Полубояров.
– Да тут... атаман вызывал, - перебирая в руках поводья, нехотя ответил Лигостаев.
– С чего это вдруг в воскресный день?
– Дела, дела!
– Ну чего ты привязался? Разве ему теперь до нас?
– Евдокия смахнула пуховой
– Сноха у меня ушла, - проговорил он сухо.
– Почему?
– ради порядка осведомился Панкрат, хотя от жены он все уже знал.
– Потому что, когда быка хлещут кнутом, он орет "му"!
– съязвила супруга.
– Ты, говорят, какую-то бабу привез?
– спросила она без всяких церемоний.
– Не бабу, Дуня, в каком смысле ты понимаешь, а жену!
– мягко ответил Петр.
– Ты бы лучше по старой дружбе зашла, кажись, не чужие... Давайте завертывайте, гостями будете!
– пригласил Петр Николаевич.
– Ты что, белены объелся?
– швырнув в снег мусор от семечек, гневно спросила Евдокия.
– Пока в здравом уме, в гости вас зову!
– опешив от ее злобного взгляда, ответил Петр.
– В здравом уме такое не делают... Спьяну, наверное, приволок, а нас зовешь теперь советы тебе давать... Я бы тебе не совет дала, а плетей хороших, и ей заодно!.. Нет уж, Петр Миколаич, были мы свои, да все вышли... А теперь не токмо в твой дом не загляну, а за версту его обойду! Прощай, жених...
Полубоярова, презрительно отквасив губы, пошла прочь. Панкрат комкал в руке смятую перчатку, не зная, что и сказать.
– Может, ты хоть одно словечко какое молвишь, Панкратий?
– Петр резко дернул поводья и, крутым вольтом повернув коня, встал поперек дороги.
– Што я тебе, полчок, отвечу?
– Полубояров неуклюже повел вислыми плечами.
– Ить про тебя тут такое плетут!
– Ну и пущай плетут!
Лигостаев поднял коня и с места пустил его галопом. Через минуту он спрыгнул у ворот с седла и завел коня во двор. Калитку ему открыл Захар Федорович. У сарая стояла пара серых, запряженных в большую кошевку коней. По нарядной упряжке Лигостаев узнал, что выезд был приисковый. Из окна выглядывали Василиса со Степой и махали ему руками.
Петр Николаевич, силясь улыбнуться, ответно помахал им перчаткой и, проведя коня мимо крыльца остановился около амбара.
– Долго ты, брат, ездил. Мы тут заждались.
– Разнуздывая коня, посматривая на Петра сбоку, Важенин понял, что друг его вернулся с плохими вестями. Расспрашивать дальше не стал.
Петр Николаевич отстегнул подпруги, снял со спины коня седло и отнес его в амбар. Важенин отвел Ястреба на конюшню. Вернувшись, задержал Петра у крыльца и, будто не замечая его мрачного вида, спросил:
– Ты передал вчера Василию Михайлычу то,
– Как же!
– удивился Петр.
– Особый был разговор.
Петр Николаевич рассказал все, как было.
– Ясное дело, - задумчиво проговорил Важенин и сообщил Петру об аресте Кондрашова и Буланова.
– Плохи у Васи дела...
– Что-нибудь открылось?
– спросил Лигостаев.
– Может открыться... Эх, бежать бы ему надо!
– Они сегодня на полпути ночевать будут, - как бы про себя проговорил Петр Николаевич.
– Так что?
– Догнать и отбить.
– После схватки с Печенеговым Петру Николаевичу казалось, что он теперь способен на любую дерзость.
– Какой горячий! Ты, куманек, поостерегись. На тебя тоже начнут собак вешать. В лесу подобрал, в амбаре держал, свекольником кормил. Факт налицо. Второй факт тот, что сердобольные станичники начнут за Степаниду заступаться, а бабы, вроде цепных шавок, на Василису накинутся. Всех их не переловишь и на поводок не возьмешь. Знаешь ведь, сколько у нас псов-то. Вспомни, как я Степку из Азии вез. Я-то знал, на что шел!
– А ты что же думаешь, что я не знаю, на что иду?
– А ты помнишь, как из Азии в эшелоне тогда двигались?
– Еще бы! Чуть ли не под откос хотели сбросить, - подтвердил Лигостаев.
– А здесь, в Шиханской? На Степку, как на гончую, улюлюкали!
– Теперь, кум, не те времена.
– Обтерлись маленько, правда, по-другому на жизнь глядеть стали. А, собственно, ты к чему всю эту обедню завел? Я ведь говеть не собираюсь, а вот исповедаться перед тобой готов.
– Лигостаев сдержанно улыбнулся и, не найдя в кармане папирос, попросил у Важенина закурить. Тот подал ему кисет. Петр Николаевич закурил, жадно затягиваясь дымом, рассказал все то, что произошло в станичном управлении.
– Ты его ударил?
– меняясь в лице, спросил Захар Федорович.
– Толкнул разок...
– Петр Николаевич заплевал цигарку и далеко отбросил в сторону.
– Табак дела!
– заключил Важенин.
– Ведь толковал тебе - не вяжись.
– За грудки же он меня взял! Я ведь, кум, не рыба, в сторону не нырну...
– Так-то оно так... Какого ты себе врага нажил!
– Ты же знаешь, что у меня с ним свои счеты, и от моего толчка мало что изменилось, а наоборот, все стало на свое место. Хватит, кум!
– жестко закончил Петр Николаевич.
– Конечно! Тут уж кто кого.
– Ты только Василисе ни слова, - просил Лигостаев.
– Без тебя ведаю. Тут к тебе еще одна важнецкая гостья пожаловала.
– Я еще и сам не уразумел, кого мне бог послал.
– Олимпиадушка заявилась, - ответил Важенин и улыбнулся.
– Кто-о?
– Петр Николаевич удивленно пошевелил бровями и отшатнулся. Он не ожидал такого визита и растерялся.
– Говорю тебе, Олимпиада, шиханская королева!
– Дай-ка, кум, еще закурить, - протягивая Важенину задрожавшую руку, попросил Петр.