Vitrum Patrum (Житие Отцов)
Шрифт:
Монашество, несмотря на свою надмирную цель, все еще находится в миру, и его состояние не может не отражать состояния современного ему мира. Изнеженная, самодовольная, эгоцентричная молодежь, составляющая большинство тех, кто поступает сегодня в монашество (по крайней мере, в “свободном мире”) не может не приносить с собой свой мирской “багаж” взглядов и привычек, а эти в свою очередь не могут не влиять на монастырскую обстановку. При жесткой и сознательной борьбе с ними, их влияние может быть сведено к минимуму; без такой постоянной борьбы, они могут возобладать даже в самом прекрасно организованном монастыре, часто незаметным образом.
Истинно-православное монашество по самой своей природе чуждо принципам современного комфорта. Постоянное дело монаха — не давать себе ослабы, жертвовать
В новопросвещенных землях Запада старшее поколение тех, кто в XX веке стремился к монашеству, полагалось больше на свои силы и свои мнения: у него было мало шансов войти в плодотворный контакт с подлинной православной монашеской традицией. Многочисленные конверты, без или почти без всякого руководства и недостаточно укоренившись в духовных познаниях и монашеской практике, пытались подвизаться сами по себе (вплоть даже до продолжительных постов, больших молитвенных правил с поклонами, ношения вериг и т. д., или даже до “открытия монастырей”). Все эти попытки встречали одинаковый неуспех; помимо других ошибок эти попытки были слишком личностными и эксцентричными, слишком мало в традиции Православия.
Теперь, однако, общая атмосфера изменилась: стало больше монастырей, больше книг, больше наставников, и тем самым православное монашество на Западе стало чем-то более нормальным и менее эксцентричным. Мало кто ныне отважится вступить на монашескую стезю сам по себе, без какого-либо руководства и основных знаний. Внешне по крайней мере, православное монашество известно на Западе, и каждый, кроме самых уж новоначальных, знает, что ему нужно искать себе духовного отца, не начинать монашествовать (и особенно “открывать монастырь”!) без благословения и руководства со стороны какого-либо признанного монашеского наставника и опасаться духовной прелести. Учение новейших аскетических учителей — в частности свят. Игнатия Брянчанинова и свят. Феофана Затворника — оказало отрезвляющее действие на многих, кто иначе мог бы быть увлечен монашеским “романтизмом”; чтение духовных книг, специально адресованных православным христианам и монахам последних времен (“Невидимая брань”, “Аскетические опыты”) “приземлило” тех, кто слишком увлекался возвышенным учением таких отцов, как преп. Исаак Сирин и Симеон Новый Богослов. К сожалению, осведомленность о православном монашестве и его азах остается даже сегодня по большей части внешней. Разговоров о “старцах”, “исихазме” и “прелести” больше, чем собственно плодотворных монашеских подвигов. В самом деле, все еще слишком возможно добиться всех внешних признаков чистейшей и возвышеннейшей аскетической традиции: абсолютного послушания старцу, ежедневного исповедания помыслов, длинных богослужений или индивидуального правила из молитвы Иисусовой и поклонов, частого причащения, чтения и понимания основных текстов о духовной жизни; и делая все это, ощущать глубокий душевный мир и покой — и в то же самое время оставаться духовно незрелым. Возможно скрыть в себе неуврачеванные страсти посредством видимости или техники “правильной” духовности, не имея истинной любви ко Христу и ближнему. Рационализм и хладность сердца современного человека вообще делают это, возможно, наиболее коварным из монашеских искушений сегодня. Православные монашеские формы, достаточно истинные, насаждены на Западе, но как обстоят дела с душой монашества и Православия в целом — покаянием, смирением, любовью ко Христу Богу нашему и неутолимой жаждой Его Царствия?
Со всем смирением признаем бедность нашего христианства, хладность нашей любви к Богу, легковесность наших духовных притязаний и будем считать это осознание началом нашего монашеского пути, который есть путь исправления. Отдадим же себе вполне отчет, о монахи последних времен, о своих падениях и о ловушках, подстерегающих нас, не робея перед ними, но усерднее обратим к Богу свои смиренные мольбы, да оставит Он нам грехи наши и исцелит наши израненные души.
Галльские Отцы показывают нам, что монашеский путь — не что-то чисто восточное, он принадлежит вселенскому Христианству и, в самом деле, практиковался прежде на Западе и притом с большим духовным успехом. Учение препп. Отцов Востока и Запада — одно и то же, и оно посвящено ничему другому — для имеющих уши слышать — как кратчайшему пути в Христово Царство.
И еще, православное монашество Галлии всегда близко к своим корням, всегда отдает себе отчет в своей цели, не увязая в букве своих постановлений и внешних форм. Его свежесть и непосредственность — источник великого вдохновения даже сегодня.
Наконец, оно открывает нам насколько истинное монашество близко к Евангелию. У свят. Григория Турского, в его “Жизни Отцов” каждое житие начинается с Евангелия, и деяния каждого святого вытекают из него как из своего источника. Что бы он не описывал в православной Галлии — будь то писание икон, подъятие подвижнических трудов, поклонение мощам святых — все это делалось ради любви Христовой, и это нельзя забывать.
В самом деле, монашеская жизнь, даже в наши времена теплохладной веры, все еще прежде всего любовь Христова, христианская жизнь по преимуществу, постигаемая претерпением многих скорбей и великой боли. Даже сегодня есть те, кто постигает тайну рая на земле — чаще всего через смиренные страдания, чем через внешнюю “правильность” — рая, который мирские люди едва могут представить себе. И да поможет пример описанных здесь святых умножить число их и преисполнить всех большей любовью к Богу, воистину дивному во святых Своих.
IV. VITA PATRUM — ЖИТИЕ ОТЦОВ
ИЛИ КНИГА О ЖИЗНИ НЕКОТОРЫХ СВЯТЫХ
святителя Григория Турского
ПРОЛОГ святителя Григория
Имел я намерение написать только о том, что промыслом Божиим совершалось на могилах святых мучеников и исповедников, но, поскольку узнал недавно нечто о людях, которых достоблаженное их пребывание здесь, внизу, вознесло на небеса и поскольку, думаю, что образ жизни их, известный по некоторым рассказам, будет поучителен для Церкви, я не желаю, раз предоставляется такая возможность, откладывать рассказ о них по той причине, что житие этих святых не только показывает их решимость, но и воспламеняет души узнавших о них желанием им подражать.
Есть люди, которые спрашивают, буем ли мы говорить о жизни святых или об их жизнях. Агеллий[55] и некоторые другие философы хотели говорить о жизнях. Но автор Плиний[56] в третьей книге своего “Искусства грамматики” выражается так: “Древние говорили о жизнях всех нас, но филологи полагают, что слово “жизнь” не имеет множественного числа”. Поэтому определенно лучше говорить “Житие Отцов”, чем “Жития Отцов”, потому что, хотя они и отличаются между собой разными добродетелями и достоинствами, тем не менее, жизнь в этом мире у них одинаковая.
В книге своей об исповедниках я, конечно, кратко написал о том, что совершили, находясь в своей телесной оболочке, некоторые, хотя совершенные по воле Божией великие деяния кажутся малыми при описании их. Сейчас, в этой книге, которую мы называем “Vita Patrum” — “Житие Отцов”, намереваемся, несмотря на неопытность свою и невежество, рассказать об этих деяниях подробнее, моля Господа о том, чтобы Он, часто отверзавший уста немых, дабы заговорили они, дал бы и нашим устам способность сказать читателям и слушателям нечто, достойное святых Отцов. И пусть то, что Он вдохновит нас написать о святых, воспримет Сам как похвалу в Его честь.