Vitrum Patrum (Житие Отцов)
Шрифт:
Говоря о его целомудрии, скажем, что он не только тщательнейшим образом охранял его в себе, но и других всегда увещевал хранить благо чистоты и воздерживаться от нечистых прикосновений и неприличных слов. И действительно, я помню, что в детстве, когда начинал я учиться грамоте и мне шел восьмой год, он велел мне, недостойному, подойти к его кровати, обнял с нежной отцовской любовью; зажав пальцами край своей одежды, так он завернулся в тунику, чтобы не коснуться телом. Прошу вас обратить внимание на эту предосторожность Божия человека, который таким образом остерегся касаться ног ребенка, чтобы не могло быть ни малейшей вспышки похоти, ни малейшего возбуждения нечистых помыслов. Насколько же сильнее в таком случае он избегал любых ситуаций, где мог быть хоть какой-то намек на нецеломудрие? На самом деле, как мы уже сказали, он был столь непорочен телом, столь чист сердцем, что ни разу в жизни не пошутил, но говорил всегда только о Божием. И хотя всех людей обнимал он узами небесной любви, при этом
3. Святитель Сакерд, епископ Лионский, заболел, будучи в Париже, и, поскольку старый Хильдебер очень его любил, Король пожелал навестить его во время болезни. При его приближении Епископ сказал: “О, благочестивейший Король, ты прекрасно знаешь, что я всегда служил тебе и ревностно выполнял все твои повеления. Теперь же прошу тебя, поскольку пришел конец моей жизни, чтобы не дал ты мне покинуть этот мир в печали, но выполнил мою просьбу”. И Король сказал: “Проси, что хочешь, и у тебя это будет”. — “Прошу, — сказал Епископ, —чтобы священник Никита, мой племянник, стал моим преемником на епископской кафедре Лиона. Свидетельствую, что он дорожит целомудрием, любит церкви, не забывает раздавать милостыню, что и в работе своей, и в поведении он с радостью делает все так, как и приличествует рабам Божиим”. Король ответил: “Да свершится воля Божия”. Так Никита с полного согласия Короля и народа был посвящен во епископа Лионского.
Всегда он показывал себя истинно любящим мир и согласие, и, если кто-нибудь его оскорблял, он тут же прощал или предлагал, чтобы попросили прощения. Однажды я видел священника Василия, посланного им к графу Арментарию, который тогда, согласно закону, управлял городом Лионом; священник сказал ему: “Наш Владыка своим суждением положил конец тому делу, которое, тем не менее, было вновь поднято, и он советует тебе не заниматься снова возбуждением его”. Граф, возгоревшись гневом, ответил священнику: “Иди и скажи ему, что много есть дел, с которыми обращаются к нему, но заканчивать их должно не по его решению”. По возвращении священник простодушно передал все, что слышал. Тогда святитель Никита рассердился на него: “Истинно, не получишь ты благословения от руки моей, раз довел до моих ушей слова, сказанные в гневе”. Он опирался о стол, а я был ближе всех к нему с левой стороны, исполняя обязанности дьякона, и он шепотом сказал мне: “Поговори со священниками, чтобы они за него вступились”. Я сказал им это, но они молчали, не понимая намерения Святителя. Видя это, он обратился ко мне: “Встань и попроси за него”. Я встал, дрожа и целуя его святые колени, и попросил за этого священника. Он удовлетворил мою просьбу и, благословляя его, сказал: “Молю вас, возлюбленные мои братия, чтобы бесполезные, сказанные грубо слова не оскорбляли моего слуха, ибо не пристало разумным людям поддерживать дерзкие слова людей неразумных. Скорее, вам следует научиться разрушать своими аргументами планы тех, кто затевается вредить Церкви. Что до бессмысленных слов, я не только не связываюсь с ними, но вообще не желаю их слышать. Пусть слова эти слышат те, кто не умеет прощать оскорблений, а даже, созвав целый город для отмщения, не боятся использовать свидетелей, злонамеренно говорящих: “Мы слышали, как такой-то говорил про Вас то-то и то-то”. И получается так, что бедные христиане из-за таких обвинений впадают в немилость”.
4. Однажды утром святитель Никита поднялся к заутрени и, вошедши в церковь и дождавшись, когда дьякон начал петь, с гневом сказал: “Да замолчит он, да замолчит, враг справедливости да лишится дерзости петь”. И не успел он произнести этих слов, как дьякон умолк, словно что-то замкнуло ему рот. Святитель велел подвести его и сказал: “Разве я не запрещал тебе вступать в церковь Божию? Почему ты столь дерзко вошел сюда? Как осмелился своим голосом петь священное?” Все присутствующие были изумлены, не зная за дьяконом ничего дурного, но тут демон возопил в нем и признался, что Святитель подверг его ужасным мучениям. Он действительно дерзнул петь в церкви, но Святитель узнал его голос, не узнанный другими, и своими резкими словами он оскорбил не дьякона, но диавола. Потом, возложив руки на дьякона и изгнав из него беса, привел этого человека в чувство.
5. Прославившись пред людьми этим и другими случаями, отошел он ко Христу на 22–м году своего епископства и 60–м году жизни.
Когда Святого несли хоронить, маленький ребенок, долгое время пораженный слепотой, шел вместе с другими (кто-то помогал ему, поддерживал) и плакал. Пока он так шел, услышал какой-то голос, шепнувший ему: “Подойди ко гробу, и как только подойдешь, сразу прозреешь”. Мальчик спросил мужчину, сопровождавшего его, что за человек шепнул ему в ухо эти слова, но мужчина ответил, что никого, кто бы мог с ним говорить, он не видел.
А мальчик во второй раз услышал этот голос, и в третий, и понял, наконец, что ему нужно так и поступить, и попросил, чтобы его подвели ко гробу. Он подошел близко, проскользнул через толпу дьяконов в белых облачениях, встал, куда ему было указано, и призвал лишь имя Святителя, как зрение вернулось к нему.
После этого случая ребенок стал усердно служить у гробницы Святителя, зажигал там лампады. Но некоторые из влиятельных людей горда так его преследовали и угнетали, что он даже не мог получать от благотворителей еду. Поскольку он часто жаловался на это у изножия благословенной гробницы, Святитель явился ему и сказал: “Иди к королю Гунтараму и подробно расскажи ему, что ты претерпел, он вызволит тебя из рук твоих врагов и даст тебе и пищу, и одежду”. Побужденный этими словами мальчик пошел к Королю и получил то, о чем просил.[79]
Так благость Господня безотлагательно прославила сим знамением блаженные останки того, чья душа отлетела на Небо в хор ангельский.
Когда пришел определенный римским законом срок для оглашения завещания покойного, завещание Епископа принесли на собрание, вскрыли там, и судья в присутствии народа прочитал его. Священник базилики, разозлившись оттого, что Святитель ничего не оставил храму, где был погребен, сказал: “Многие говорят, что Никита был нищ духом, сейчас это вполне очевидно, поскольку он ничего не оставил базилике, в которой погребен”. Но на следующую ночь Святой в сияющем облачении, с двумя иными святителями — Иустином и Евхерием[80] — явился священнику и сказал: “Этот священник, возлюбленные братия, клевещет на меня, говоря, что я ничего не оставил храму, в котором покоюсь, забывает о том, что я оставил ему самое дорогое — свой прах”. И они отвечали: “Это он зло сотворил, принизив раба Божия”. Затем Святитель повернулся к священнику и ударил его по горлу кулаками, затем ладонями, приговаривая: “Грешник, которого ногой следовало бы растоптать, прекрати свои глупые разговоры”. Священник проснулся и почувствовал, что его распухшее горло терзает такая боль, что он едва может сглотнуть слюну. Сорок дней после того пришлось ему пролежать в постели, жестоко страдая, но, призвав имя Исповедника, он вернул себе здоровье и после этого уже не осмеливался произносить такие слова, что позволял себе раньше.
Епископ Приск, который, как всем известно, всегда был ярым противником Святого, дал одному дьякону мантию Никиты. Она была просторной, ибо Божий угодник был телом крепок. Капюшон мантии был широким, пришитым, как того требовал обычай для белых мантий, которые духовные лица одевали на праздник Пасхи. И вот этот дьякон ходил в этой мантии, мало обращая внимания на то, к чему она была предназначена. Он в ней и спал, и на форум ходил, не думая о том, что и края этой одежды могли бы исцелять тех больных, у которых была сильная вера. Кто-то сказал ему: “О дьякон, если бы ты знал силу Господа и кем был тот, чье одеяние ты носишь, ты бы с большой осторожностью его использовал”. Он ответил: “Я тебе вот что скажу. Эту мантию я использую, чтобы прикрывать себе спину, а, поскольку капюшон для меня слишком велик, собираюсь сделать из него тапки”. И несчастный сразу же сделал так, как сказал, и немедленно вынужден был испытать на себе силу отмщения Божия. Как только отрезал он капюшон, сделал из него тапки и надел их на ноги, то сразу же упал на землю, одержимый бесом. Он был тогда в доме один, и никто не мог помочь бедняге. И пока он плевал кровавой пеной изо рта, протянув ноги к очагу, огонь сжег его ноги вместе с тапками. Вот это я хотел сказать вам об отмщении.
6. Агиульф, наш дьякон, возвращался из Рима, нес нам благословенные мощи святых. По пути домой он свернул в сторону, чтобы помолиться в месте, где покоится Святой, и, зайдя в храм, начал было просматривать записи чудес, которые там бывали, как вдруг увидел огромную толпу людей рядом с могилой, которые собирались, как рой пчел у улья. Некоторые брали у священника, стоявшего там, крошки воска и уносили их как благословение; другие немного праха; некоторые забирали ниточки из покрывала на могиле — и все уносили одинаковую благодать исцеления для разных случаев. Дьякон, исполненный веры, наблюдал это со слезами, говоря: “Раз благочестие моего Епископа понудило меня пересечь текучие воды моря, чтобы я смог посетить гробницы мучеников Востока и привезти с собой их мощи, почему же мне не взять то же самое у Исповедника галлов и этим хранить здоровье свое и близких?” И он при этом подошел поближе и взял травок, которые благочестивые люди разложили вокруг святой могилы[81] и которые священник сам дал ему, завернутые в ткань. Дьякон принес их домой, аккуратно сложил, и его вера при этом вознаграждена была произошедшими чудесами. Ибо когда он измельчил часть травы, положил в воду и дал это питье простуженным, они, выпив, сразу же выздоровели, и позднее так же было и со многими другими. Рассказывая нам это, он сказал, что таким образом исцелились от болезни уже четыре человека.
Иоанн, наш священник, возвращаясь из Марселя с тем, что он там наторговал, пошел помолиться у могилы Святителя, а затем, поднимаясь с колен, заметил сломанные кандалы и звенья цепей, которыми заковывали шеи и ноги осужденных, и подивился этому. И даже во время его визита не обошлось без чуда: когда он вернулся домой, то клятвенно уверял, что там в его присутствии обрели зрение три человека, которые ушли домой исцеленными.
Когда мощи Святителя с почестями, при пении псалмов переносили в Орлеан, один из главных городов галлов, Господь явил такую милость, что смиренно поклонявшиеся мощам слепцы прозрели, исцелились и хромые. Никто не сомневался в близости Исповедника, видя, какому количеству больных даруется исцеление.