Витя-Шушера и автомобиль
Шрифт:
Надя отвернулась и тихо всхлипнула.
– Слышь, чувишка, закрути свой фонтан, - неуверенно проговорил Витя. Он впервые видел, как Надя плачет.
Бурмусов дернул его за рукав.
– Атас! Драпаем!
Мама пришла на четвертый день. Когда Витя, вызванный классной, шел к кабинету директора, ему встретился Физкультпривет, искательно спросивший:
– Ну? Последнее твое слово?
– Ага!
– весело крикнул Витя, тут же, впрочем, лишившийся своего веселья: рядом с мамой стоял Алик.
– Сына, - сказала мама, -
Она была маленькой и тоненькой, словно девочка. Издали вообще можно было принять ее за Витину ровесницу - в коротенькой юбке и тонких белых носочках с нарисованной на них вишенкой. Нагрудный карман маминой блузки был украшен аппликацией: кроваво-красное сердце с надписью "Кисс ми" "Целуй меня", если перевести с английского. И чем ближе подходил Витя, тем явственнее проступали морщинки на мамином лице. Две у уголков рта, еще две на щеках, там, где раньше были смешные ямочки, а у глаз - паутинка гусиных лапок.
Алик, высокий, широкоплечий блондин с нежно-розоватым лицом, мужественным ртом и неопределенного мутно-голубого цвета равнодушными глазами, выглядел моложе мамы, и от вида ее носочков, морщинок и такого неуместного "Кисс ми" у Вити защемило сердце.
Директор вышел из своего кабинета, где все было застелено заляпанными известкой газетами и откуда воняло побелкой, и подошел к ним, держа билет кончиками пальцев, словно хрупкую и прекрасную бабочку. Он передал билет маме. Та сразу отдала его Алику, и он осмотрел билет с выражением тусклого любопытства. Вокруг собралось уже немало зевак. Сдерживаемые строгим взглядом директора, они теснились чуть поодаль.
Улыбнувшись своей полусонной улыбкой, Алик повернулся к маме; смуглое, маленькое мамино лицо гримасничало и кривилось, словно у отличницы, которая подсказывает нерадивому ученику.
Алик понял. Все с той же улыбкой он подошел к Вите и слегка похлопал его по голове крупной, вяловатой рукой. Наверное, точно так же Витю пошлепал бы ластой тюлень, если бы тюленю когда-нибудь пришло на ум это сделать. Витя вывернулся и грызнул, словно звереныш, эту ненавистную руку.
Все в миг умолкло, и все оцепенели, точно в аппарате остановилась пленка. Лишь Алик, отскочив, затряс рукой со следами Витиных зубов и втянул в себя воздух с тонким длинным всхлипом. И тогда Витя затопал ногами, замолотил воздух кулаками и завизжал так, что эхо отлетело от стен и возвратило Вите его визг.
– Не... не... не...
– толчками вырывалось из Витиного горла и, наконец, вырвалось полностью: - Не хочу-у! Отдай мне его, отдай мне его, отда-ай! Лучше детский сад на эти деньги! Построить детский сад!.. Или купить телевизор в каждый класс! Цветной! Телеви-зор! В каждый класс!.. Я не хочу!! Отдай!!
Витя чувствовал невероятное раздвоение: один вопил и дрыгался, словно чертик на веревочке, другой был печально спокоен. И до чего же было ясно тому, другому, что все надежды и ожидания развеялись как дым! Никого-никого
Мама то прижимала к груди руки, то умоляюще протягивала их к Вите; Алик, сузив глаза, смотрел вдаль. Потом все в том же ледяном спокойствии он протянул билет маме, держа его кончиками пальцев, словно ядовитое насекомое. Алик всегда ухитрялся оставаться в стороне.
– В каждый класс! Я сказал! И... и... и точка!
– Ну что ты выдумал, сыночка?
– Мама всхлипнула и попыталась обнять Витю.
– Мы машиной будем на пляж ездить, в лес за земляникой... втроем...
Витя умолк и горбясь побрел прочь. Ребята, стоявшие тесной стеной, быстро расступались перед Витей, делая неширокий коридор.
– Виктор, обожди, - сказал вдруг директор.
Витя понуро остановился, а директор со словами: "Вы позволите?" забрал билет у Витиной мамы и осмотрел его, задумчиво покачивая головой.
– В конце концов, мальчик мог купить на эти деньги что угодно, верно? Конфеты, карандаш, мороженое...
– Ага, - шепнула мама, - он всегда покупает сладкое... а тут вдруг...
– Ну, конфеты вы у него не стали бы отбирать?
– Нет, что вы...
– Держи, Виктор, - сказал директор и вложил билетик в руку Вите.
– Па-азвольте!
– выкрикнул Алик.
– Где логика, я вас спрашиваю?! В ваших словах полное отсутствие логики!
Витя смахнул последние слезы, посмотрел Алику прямо в лицо, раскрыл рот, запихал туда билет и начал его жевать. В глазах у Алика внезапно появилось что-то живое, и со сдавленным криком: "Выплюнь!" - он двинулся на Витю. Но ребята в тот же миг окружили жующего Витю, завопили, запрыгали, подбадривая Витю криками, так что Алика замотало, словно в водовороте. А Витя проглотил, наконец, билет и сказал:
– Все!
Вот так закончилась история с Витиным автомобилем.
Потом Витя глядел в окно и видел, как мама и Алик выходили из интерната. Мама обернулась и тоже стала смотреть на Витю; Алик удалялся шагом Командора и скоро исчез совсем. Мама смотрела долго. Затем подняла руку и несмело помахала Вите. И Витя, высунувшись из окна, ответил ей. В конце концов, он - единственный мужчина в семье, и надо быть великодушным. А рядом Витю ожидали ребята.