Витязь в овечьей шкуре
Шрифт:
– Я уже заметил, – пробормотал тот.
– А вы что, тоже? – с любопытством спросил у него Сева.
– Что – тоже? – не понял Покровский.
– Тоже влюблены в Наталью?
Наташа громко сглотнула, а Валера Козлов, который в этот момент потянулся за сахаром, от неловкости уронил дозатор.
– Любить иных, – неопределенно ответил Покровский, – тяжелый крест.
Тем временем оперативники размышляли, как удалить мужчин из-за столика.
– Девица должна остаться одна! – заявил Негодько, и в этот миг возле кафе «Бригантина» появился костлявый мужчина
– Додик, она твоя.
Оперативники немедленно «срисовали» новый персонаж драмы. Впрочем, он был им известен и тоже находился под наблюдением.
– Додик уселся за столик в углу, – сообщил лейтенант. – Наша подопечная не знает его в лицо. Вероятно, именно ему поручили работу.
– Немедленно нужно убрать оттуда всех мужиков! – завопил Негодько. – Давайте, думайте – что мы можем с ними сделать?
– Арестовать, – немедленно предложил кто-то.
– Отозвать всех по одному под благовидными предлогами, – сказал лейтенант.
– Точно! – обрадовался Негодько. – К Покровскому, допустим, подойдут и скажут, что его машина неправильно припаркована, он выйдет на улицу, и тут мы его придержим.
Шевердинского можно поймать на девушку. Пусть наша Таня исхитрится и хотя бы ненадолго займет его разговором. Может быть, ей удастся переманить его за свой столик. Ну, знаете, как это бывает? Что делать с мальчишкой, я пока не решил, а вот этого, здорового, надо подозвать к телефону. Он подойдет, и мы его быстренько обработаем.
А как его позвать к телефону, когда мы не знаем его фамилии! – заметил лейтенант.
Тогда мы позовем к телефону Покровского, а этот пусть отгоняет машину.
Но он без машины!
Чтоб он сдох, проклятый.
Придумал! – сказал Негодько. – Сейчас я быстренько узнаю телефон газеты «Наш район» и спрошу у Пети Шемякина. Он друг нашей девицы, он должен знать.
Петя Шемякин долго спрашивал и переспрашивал, кто и зачем ему звонит, потом промямлил:
Не помню я, как его фамилия. Точно знаю, что она образована от названия какого-то оружия. Что-то вроде Парабеллумова, только попроще.
Наганов? – с надеждой спросил Негодько. – Или, может, Автоматов?
Пистолетов, – подсказал лейтенант.
Нет, не то, не то, – пробормотал Шемякин и принялся перебирать: – Винчестеров? Винчестерский? Кольтов? Что-то такое обычное, не слишком бросающееся в глаза. Оружейников? – спросил он сам себя. – Прямо «Лошадиная фамилия»!
– Ты же сказал – оружейная! – заорал Негодько. – Совсем спятил?
– Спокойно, – испугался Петя его воплей. – Это я просто Чехова вспомнил. Там тоже над одной фамилией думали. Только над лошадиной.
– Боеприпасский, – родил лейтенант. – Обрезкин.
Это не оружейная, а какая-то помоечная фамилия, – отмахнулся Негодько. – Может, Пулькин? Или Стволов?
Не помню! – заныл Шемякин на том конце провода. – Пристрелите, не помню!
Стреляев, – немедленно предположил лейтенант.
Кончилось все тем, что к столику, за которым шла оживленная беседа, подошел странный тип в рубашке с закатанными рукавами и татуировкой на пальцах и спросил, наклонившись к интересующему его объекту:
Слышь, кореш! Мы с тобой, кажись, в одной школе учились. Ты ведь Петров?
Да нет, я Калашников, – ни о чем не подозревая, ответил тот.
Ах ты боже мой! – воскликнул тип, хлопнул себя ладонями по ляжкам и счастливо засмеялся. – Калашников! Едрит твою налево! Калашников! Со смеху помрешь. Калашников!
Когда он ушел, Калашников вздохнул и пробормотал:
Дураков – что грязи...
Тем временем Додик заказал себе сложный коктейль и высасывал его через трубочку, задумчиво разглядывая свою будущую жертву. Потом он встал, потянулся и решил прогуляться к витрине с расставленными на ней блюдами. И тут к оперативникам пришла сенсационная информация: при передаче выкупа основная часть бандитской группировки была задержана, а заложница освобождена. Им дали команду взять бритого и Додика. Надобность во временном сотрудничестве с ними отпала, поэтому дожидаться, пока они нападут на Наташу, не имело смысла.
Операцию захвата провели быстро и грамотно. Когда Додика, аккуратно, под ручки вывели на улицу, Негодько возвратился в кафе и отсалютовал Наташе.
– Все, девушка, – сказал он, подойдя к столику. – Гуляй себе спокойно. Поняла? Все взяты, дело закрывается.
– Господи! – воскликнула Наташа и вскочила на ноги. – Просто не верится!
Закрыла глаза и засмеялась. Все сидевшие за столом мужчины наблюдали за этой сценой с огромным недоумением.
– Валентин Львович, а вы вели оперативную съемку? – поинтересовалась Наташа, продолжая улыбаться.
Негодько немедленно насторожился и спросил:
– А в чем дело-то?
– Дело в том, – ответила Наташа, – что вот этот человек задумал меня убить и только что отравил мой кофе.
Она повернулась к столу и указала на Валеру Козлова.
9
– Когда он уронил сахарницу и пока возился с ней, пронес руку с пакетиком над моей чашкой, ссыпав туда несколько крупинок цианида.
В столовой дома Покровского было негде яблоку упасть. Даже Генрих сегодня презрел свои обязанности и ни разу не поднялся со своего места, чтобы переменить чашку или подлить кому-нибудь кипятку. Он просто глаз не сводил с Наташи, которая сидела во главе стола, словно султан, окруженный любимыми женами.
Чувствую себя бароном Мюнхгаузеном, – призналась она, когда по возвращении домочадцы облепили ее, словно осы яблочный огрызок. – Я разливаюсь соловьем, все смотрят мне в рот и не верят ни одному слову.
– Мы верим! – горячо возразил Стас. – Но нам не верится.
– Перестаньте на нее наседать! – рявкнул Покровский. – Пойдемте в дом, сядем, и она нам все объяснит с самого начала.
– Андрей, ты совершенно невозможен! – воскликнула Лина. – Заставляешь меня вести себя чинно, когда мне хочется визжать от любопытства.