Витязи из Наркомпроса
Шрифт:
— Хорошо. — четко, по-военному ответил Бекренев. — Я отвечу! Тем более, что вам станет тогда гораздо понятнее, почему я Наталью Юрьевну категорически не желаю туда, дальше, пускать… Но с одним условием… Батюшка, поясните, на чем вас взяли?
— Да чего там…, — махнул рукою священник. — Меня и брать-то особо не требовалось: зане, аз есмь чисто анти-Ахиллес… У того одна пята уязвима была, а у меня всё тело, одна сплошная Ахиллова пятка. Просто однажды пришли ко мне две юницы, из Органов социального надзора и ювенальной юстиции, и заявили: не имею права я, лишенец, детей воспитывать! И они их решением суда у меня отбирают, чтобы отправить в образцовый детский дом имени товарища Коллонтай…
— Да…, — согласился Бекренев. — При Ягоде быть tribade было весьма модно!
— Вот-вот, гореть бы им в аду, нечестивицам… Пришлось мне подписывать некую цидулку, разглашать которую невозможно никак под страхом смертным… Впрочем, против совести я никогда не поступал-с! Ибо боролся с убийцами и шпионами, самыми настоящими…
— Савва Игнатьевич, да как же вы… Как же ваше последнее задание? Мне мешать?! — вспленула руками Наташа.
— А я вам разве чем помешал? — в свою очередь обиженно спросил батюшка. — Это вот Валерий Иванович всё больше по этой части усердствовал. А вот кстати, сие отчего-с? Не поясните?
— Всё началось с зубово-полянского военкома! — с ad ovo начал свой рассказ Бекренев. — Обратил он тут у себя внимание, что из треугольника, который образуют лесные села Вадские Селищи, Промзино и Подлясово, уже второй год не приходят на районный сборный пункт призывники. А надо сказать, что народ там, в этих лесных краях, издавна отличался крепчайшим здоровьем, дисциплинированностью, да отвагой. Так что при царях воинские начальники отправляли вадско-селищевцев прямо в Гвардию! Конкретно, в лейб-гвардии Павловский полк, потому что они были все как на подбор курносые блондины. Да и лейб-егеря от этих рекрутов не отказывались: мало что они все как один охотники да следопыты, так еще Вадские Селищи отличаются особой славой, как признанный центр мордовской национальной борьбы на поясах…
— Акша Келу! — пояснил внимательно слушающий Филя.
— Разумеется, при Соввласти местные уроженцы отправлялись в лучшие стрелковые части РККА — в Двадцать Пятую Чапаевскую, Первую имени Московского Пролетариата, в Сорок Четвертую Ярославскую… А тут покупатели приезжают, а призывников-то и нет? Натурально, обеспокоенный военком начал звонить в местный сельсовет: никакого результата! А работники Наркомсвязи только руками разводят… Нет проводной связи. Почта туда не ходит, телеграфной связи тоже нет! В райкоме вообще как в рот воды набрали, райисполком явно не в курсе! Оседлал тут военком своего мобилизационного жеребца, для конницы Буденного на случай Освободительного Похода тщательно сберегаемого, и поехал сам посмотреть, что же там происходит? Куда там! Сложность вся в том, что до Вадских Селищ можно доехать только по одной-единственной дороге, как раз через гостеприимное Каргашино… Леса здешние вы видели: бурелом да чащобы! А по правому берегу Вада сплошные болота… Ну, доехал военком верхами до Пичевки, а тут ему и стоп! Секрет бойцов с крапчатыми петлицами… Проезда нет.
Военком обратился с письмом в райотдел НКВД, а те официально сообщили ему, что все призывники прямиком направлены во внутреннюю охрану. А неофициально, добавили, что бы он шел… лесом, ага. И глупых вопросов впредь не задавал.
Ну, тому, что парни из Вадовских Селищ напрямую призываются в НКВД, он ни на миг не поверил: потому что все призывники сначала прибывают на районный сборный пункт, а уж потом по результатам мандатной и медицинской комиссий «покупатели» из войск их разбирают, кого куда — кого в пограничники, а кого в военные строители… Это закон так требует!
Однако, поднимать свару с этим склочным ведомством в период
Так бы и затихла эта история на уровне Оргмобуправления НКО, если бы лесники да работники рыбоохраны в свою очередь не стали бы бить тревогу. Потому что река Вад второй год выносит в Мокшу либо косяки заморенной рыбы, либо трупы животных, начиная от ондатр и кончая лосями. Само-собой, НКЛП и Наркомзем всполошились: нет ли в тамошних местах какой эпизоотии? Привлекли ветеринаров, те произвели вскрытия… Оказалось, что все животные погибли в результате применения БОВ неизвестного типа…
— Что такое БОВ? — недоуменно спросил о. Савва.
— Это боевые отравляющие вещества…, — пояснила владелица значка «Будь Готов к ПВХО».
— Именно! — продолжил Бекренев. — Раз это боевая химия, лесники обратились с гневным запросом к нам, дабы мы прекратили безобразия нарушать. Но вся пикантность ситуации заключается в том, что войска химзащиты РККА такой тип ОВ на вооружении вообще не имеют! Это что-то вроде глубоко модернизированного люизита… Кроме того, у нас есть свой исследовательский институт в подмосковных Кузьминках, и испытательный полигон в безлюдной степи, в Шиханах, под Чкаловском… И нам нет никакой нужды испытывать такое непредсказуемое оружие в бассейне Оки, на которой находится крупнейший центр оборонной промышленности Горький! Мы его и не испытывали.
— А кто тогда? — вздернула бровки Наташа.
— Вот и нам бы хотелось знать, кто… Но то, что к этому мутному делу причастны «соседи», у нас никаких сомнений нет. Сами посудите: их оцепление, прервана всякая связь с этим загадочным районом… А вот дальше вступает в дело большая политика: Климент Ефремович, получив от маршала Егорова рапорт с просьбой санкционировать инспекторскую проверку со стороны ПривВО или МВО (Приволжский и Московский военные округа, на границе которых находится Мещера), впал в кататоническое состояние… Единственное, что Инстанция от Ворошилова добилась, так это согласие, что он не будет протестовать против заброски легендированного разведчика, который должен добыть неопровержимые (неопровержимые, понятно?) доказательства несанкционированных испытаний такого оружия… Н-ну-с, учитывая, что я каким-то боком врач, поручили мне… Но, Наташа… Я сам на Великой войне ВИДЕЛ, как применяется такое оружие… И что оно с человеком делает… Поэтому-то я был категорически против вашей поездки в эти края! Это просто опасно…
— Мне опасно… А вам? — задумчиво сказала девушка.
— А мне, Наташа, всё равно, у меня ведь всё равно cancer…
— Чего у вас, батенька? — почесал бороду о. Савва…
— Да так, ерунда-с… крохотный рачок-с… — со стеснительным смешком проговорил Бекренев. — Как раз, последствия отравления германским хлором под Осовцом…
— Мы идем все вместе. — спокойно и строго сказала Наташа. — Вместе жили, если что, то вместе и…
И она с усилием улыбнулась, трогательно и чуть жалко…
«Как слабому и вовсе безсильному самому по себе на дела благия, смиренно со слезами молю Тебя, Господи, Спасителю мой, помози мне утвердиться в моем намерении: жить оставшееся время жизни богоугодно, а прошедшия согрешения моя прости милосердием Своим и разреши от всех моих, сказанных пред Тобою, грехов…»
На душе о. Саввы было тихо, хорошо и спокойно. Ибо чувствовал он себя в сей миг так же, как в обычной прежней, теперь уж совершенно понятно, что навсегда прошедшей жизни, а не в сей сущедневной суетной беготне, что есть воистину суета сует: а именно, чистым душой перед Богом и людьми. И ничего ни от кого не скрывающим. И было это хорошо, и хорошо весьма.