Витязи-клоны
Шрифт:
– Измена, спасай кагана!
Повинуясь приказу Субудая, тургауды закрыли владыку и почти насильно увели в шатер. Тем временем прозвучал сигнал тревоги.
– Вай я хуже барана. Увлекшись дурными спорами, не сообщил о главном.
– Это ты о чем.
Батый свирепо поморщился, как минимум будет шишка.
– О том! Великий каган повелитель всех монголов прислал сюда три тумена, вместе со слонами. И за одно вручил золототигровую пайцзу, отдав их под командование своему сыну.
– Гуюк-хану, этому крикливому петуху.
– Да, а теперь он, воспользовавшись тем что, шаманы
– И убить! Я сам обращусь к воинам, они не посмеют поднять руку на джихангира!
Батый рванул к выходу, Субудай проявив не дюжую силу, удержал хана.
– Не стоит следующий выстрел может быть удачливей. Тут у нас есть шаманы, вот пускай подымут ветер и дым, острой стрелой мы вылетим отсюда.
Бэки и Керинкей-Задан слегка растерялись, боязно встревать в распрю ханов.
– Может это недоразумение повелитель, я лично поговорю с командиром.
Робко начал колдун Бэки.
– Твой язык, это язык бабы, а не воина. Хотя иди сын шайтана.
За время походов не грех и некоторые ругательства перенять. Бэки поспешил выскочить за пределы шатра, с Бату-ханом всего охранная сотня, да еще полсотни нукеров выделенных для охраны шаманов. Можно конечно попытаться ударить боевым заклинанием, но три тумена и тысячи стрел это слишком серьезно. Зачем тебе надо, глупо сложить голову за Батыя. Гуюк-хан обещал еще большую власть и большие деньги, может пора сменить джихангира. Задан в свою очередь, лихорадочно исполняла боевой танец и собирала силы. Великий хан Субудай по-прежнему внешне спокойный и величавый, уселся на свернутый ковер, накрылся медвежьей шубой. Напустил толстый "нигер" морозу, аж самого черномазого прихватило.
Надменный Гуюк-хан, напыжившись горным орлом, с карикатурным величием восседал на слоне. Его пухлый живот был, перетянут парчовым поясом, за которым имелся отравленный китайский кинжал с нефритовой рукоятью и стреляющим лезвием. Синий шелковый чепан был, затянут большими рубиновыми пуговицами. А драгоценностей на наследном кагане было навешено столько, что хватило бы на десять новогодних елок и дюжину еврейских ювелирных лавок. Появление верховного шамана Гуюк встретил с презрительной улыбкой. Взгляд стал подозрительным и змеиным.
– А ну-ка копья к горлу и держите его подальше. Пускай колдун подымет повыше руки, знаю давно я его штучки.
Могучие воины взяли Бэки на мушку, может Бату-хан, послал его как убийцу.
– И зачем ты приперся сюда?
По грозному тону сразу понятно переговоров, не будет.
– Я пришел, что бы служить тебе о величайший владыка - джихангир!
– Тогда присягни, поцелуй мой сапог в знак повиновения.
Наследник великого верховного кагана протянул сафьяновый в камушках сапожок. Из-за тщеславного стремления казаться по выше Гуюк носил высоченные золотые каблуки. Ходить было не удобно, зато в них он был значительно выше Батыя и почти вровень с широкоплечим верзилой Кюлькан-ханом.
Выполнив с лисьей улыбкой ритуал, Бэки льстиво произнес.
– Я жду ваших повелений сын неба! Повелитель вселенной и поднебесных миров! Будь во веки веков велик и здоров!
Гуюк слегка растерялся, затем в голове мелькнула хитрая мысль.
–
– Надо убить десять черных быков, выпустив тьму из пещерных оков. Не потерпит колдовство контузию, из тумана я создам иллюзию.
– Тогда колдуй побыстрее, это должен быть страшный мангус, внушающий ужас!
Гениально просто, и есть на кого гибель джихангира списать и лишнее развлечение.
Быков зарубили кривыми саблями, валили аккуратно, так что бы головы продолжали торчать из массивных тел. Бэки окунул кисть в кровавый ручек, и прочертил круг, затем уродистый шаман принялся отплясывать танец. Загорелся огонь, повалил густой дым и вот последовало извержение - пламенная вспышка, над воском зависла исполинская фигура трехголовая малпа. Шесть когтистых рук пришли в движение, рев из оскаленных пастей был настолько ужасен, что из ушей людей и коней полились ручейки крови. Каждая голова издавала свой собственный неповторимый диапазон звуков, злой чародей Бэки пришел в неописуемый восторг.
– Мой ласковый и нежный зверь, я так люблю тебя, поверь! Мой ласковый и нежный зверь.
Каждый шаг чудовища сопровождался таким грохотом, что дрожала земля, а чаша с драгоценным кумысом опрокинулась на одежду Гуюк-хана. Не обращая внимания, шаман продолжал дотанцовывать сумасшедшее подобие дикарской пляски, завывая песню.
– Твой лучистый взгляд извергает свет! Знай любви такой в вселенной просто нет! Твой шажок гроза, а слова удар, лишь моя слеза, оценит божий дар!
Мой ласковый и нежный зверь! Я так люблю давить людей!
Гуюк-хан попытался достать колдуна плетью, но ноги на высоких каблуках подкосились и лишь верные телохранители удержали наследного принца от падения. Такие грозные на вид ханы, а на ногах стоять не умеют. Эффект от появления чудовища оказался скорее обратным ожидаемому, испуганные кони разбегались, часть монголов была сброшена и потоптана, а остальные осыпали стрелами трехголового Кинг-Конга. Это и в самом деле была иллюзия и стрелы, и камни катапульт пролетали, не встречая препятствия, некоторые из числа самых отважных нукеров смогли выровнять коней, поскакали на монстра. Такое ощущение будто они врезались в облако, обдало влагой и стук лбами, искры из глаз, а в ушах поют райские птички.
– Вперед атакуйте, там, в шатре сидит главный колдун вызвавший мангуса. Разверните катапульты и снесите обиталище тьмы.
Приказ, отданный Гуюк-ханом, был тут же подхвачен, и многочисленные нукеры ринулись к катапультам, а кавалерия рванула к шатру.
– Близится час моего триумфа!
Наследный каган загоготал так, что даже на мгновение перекрыл рев иллюзорного монстра. Затем смех перешел в мучительную икоту, что бы подавить дикие спазмы Гуюк-хан влил в себя громадный золотой айяк крепкого айрана. И без того мутный полупьяный взор великого хана затуманился, а в глазах начало троится. В уши полился шум, подобный звукам прибоя, и Гуюк уже не слышал, как дико завыл Бэки, указывая на линию на поле и как вновь, заколебались и пришли в движение ряды монголов. Усилием воли Чингизид заставил себя раскрыть глаза и уставился на линию горизонта.