Византиец. Ижорский гамбит
Шрифт:
– Господин, – амброзат наёмников перетягивал ремнём, чуть повыше локтя, раненую руку Рагнара, – глотните из этой фляги, так надо.
– Что за дрянь у тебя там, Браги?
– Сарацинская настойка. Надо немного обождать. Не переживайте, никто не посмеет сказать, что вы сознательно покинули поле боя.
Староста наёмников Браги являлся представителем рядовых кнехтов перед рыцарем, ходатайствовал за них, предоставлял жалобы и вообще был основным связующим звеном. Аналог в современной армии – старшина роты, и он был единственный, к мнению которого Рагнар прислушивался. К слову, идея покинуть сечу как раз исходила от амброзата, и трусостью здесь абсолютно не пахло. Суровая действительность наёмных отрядов такова, что выражение: «деньги
9
Образцом договоров – своего рода подрядов на феодальное ополчение – является договор короля английского Генриха I (сына Вильгельма Завоевателя) с графом Робертом Фландрским (1103 г.). Последний обязался за сумму в 400 марок, уплачиваемую ежегодно, выставлять в случае нужды в распоряжение английского короля 1000 рыцарей, каждого с тремя конями. Договор был недействителен против короля Франции, вассалом коего являлся граф Фландрский. Рыцари должны быть готовы к посадке на суда через 40 дней по предъявлении требования к графу Фландрскому.
– Поменьше мели языком, плевать я хотел на чьё-то суждение. Фаси не уплатил ни одного эре, которые мне причитались. Иди, подготовь своих «готландских бродяг» к бою. Мы заберём сами, даже сверх того, что было обещано, и посматривай за нашим другом.
Браги обрезал хвостик болта у самой кожи и выдернул деревяшку из раны, после чего скрутил наконечник, заботливо положив в свой кошель на поясе. Им же и будут прижигать руку после боя.
– Наёмники Гутна славятся не только тем, что всегда верны присяге, мы никому не позволяем себя обманывать. – Староста ухмыльнулся, потрогал свой кошелёк и качающейся походкой побрёл на нос шнеки.
Корабли встретились на середине Невы. Оставшиеся в живых гребцы флагманской шнеки начали перевязывать раненых, когда Гуннар, двоюродный брат кормчего, обратил внимание на странное поведение воинов приближающихся лодок. Он не питал иллюзий, но уж слишком невыгодным было их положение, так что с надрывом обречённого он произнес:
– Они изготовились к бою, Гунгир! Что будем делать? Может, сможем договориться?
– Эй, помощь не нужна? – Рагнар, с раненой рукой на перевязи, стоял на носу судна и откровенно издевался. – А то, я смотрю, вас совсем мало, а шнека явно перегружена.
Гунгир выложил свой последний козырь, надеясь, что с берега будет всё видно.
– Ульф всё узнает.
– Отдай то, что принадлежит мне, и клянусь, я уйду.
В это время лодка швабца зашла с правой стороны, беря шнеку с казной в клещи.
– Я скорее прорублю дно своего корабля, чем отдам сундук, проклятый ублюдок! – Гунгир погладил на прощание стир, выхватил из-за пояса короткий топор и бросился в трюм.
Бренко находился в полумиле от сцепившихся крючьями шнек, когда за борт полетели тела убитых. Окровавленного кормчего, под гнусавый хохот Браги, почти без сознания вышвырнули последним:
– Иди, ха, ха, ха… послужи своему Ньерду, проклятый язычник.
Казна всего войска досталась швабцу и Рагнару. Сундук с серебром и мешочками с золотом стоял на залитой кровью палубе, ожидая дележа. Ещё минуту назад резавшие вместе гребцов Гунгира наёмники были друзьями. Но теперь их разделяло богатство, и достаточно случиться маленькой искре, чтобы вспыхнуло пламя вражды.
– Как будем делить марки, Гюнтер? – Рагнар поворошил лезвием топора монеты.
– У меня больше людей, значит, и серебра я заберу соответственно.
Швабец запустил руку в сундук, наслаждаясь холодом металла. Одновременно с этим он прикинул, сколько готландских бойцов уцелело после губительного обстрела с берега.
– Предлагаю пополам. Так будет по-честному. – Рагнар незаметно подмигнул своему амброзату.
– По-честному… тебе достанется треть. – Это была не искра, слова, произнесённые Гюнтером, оказались равносильны зажженному факелу.
По своему недавнему другу Рагнар рубанул топориком без лишних эмоций, молча, как палач. Вот только левой рукой действовать оказалось неудобно, и удар вышел корявым. Гюнтер успел подать корпус назад. Панцирь под холщовым налатником защитил швабца, сталь чиркнула по широкой пластине, рассекла несколько колец кольчуги, но дальше – не прошла, застряв между чешуйками доспеха. Гюнтер свалился от удара, рёбра затрещали, грудь опалило огнём боли.
– Браги! Сундук! – крикнул Рагнар, бросив топорик в теле швабца, отступая за строй своих воинов.
Готландцы рванули через шнеку Гунгира на соседнее судно. На кону стоял сундук, полный сокровищ, наёмники бились отчаянно, никакой пощады. Гюнтер блефовал, численного превосходства у него не было. Наоборот, согласно утреннему списку, сорок головорезов, собранных с миру по нитке, противостояли пятидесяти пяти морским разбойникам, привыкшим к бою на палубе. Учитывая сегодняшние потери после обстрела с берега, силы, конечно, изменились, но пропорции остались те же. В ход пошло всё: мечи, топоры, копья, ножи, обломок весла и даже зубы.
– Они что, не видят нас? – Ладья Бренко подошла к сцепившимся судам настолько близко, что можно было метать крючья. – Начнём, други.
Людвиг сдёрнул брезент с огнемёта, чиркнул колёсиком зажигалки и направил сопло прямо по центру шнеки. Новгородские стрелки дали залп, стреляли в общую массу ревущих наёмников, не разбирая, кто островитянин, а кто швабец. Две струи пламени прошлись по головам, вопли ужаса и боли обожженных врагов слились со стонами раненых от стрел. Вместо того чтобы забыть распрю и объединиться, противник продолжал резаться друг с дружкой. Воистину, золото лишает людей разума. Когда же стало понятно, что напряжение боя на палубах кораблей сошло на нет, а живых осталось не более полутора десятков, мечники перешагнули борт. Почти не встречая сопротивления, они прошли по окровавленной палубе до самого конца.
Гюнтер очнулся от дикой боли в груди, дышать было тяжело, на его животе лежала нога Браги. Ушлый староста получил маленький метательный топор точно в затылок, как раз в тот момент, когда своими загребущими руками пытался отнести сундук на свой корабль. Силён был, раз смог поднять такую тяжесть, с которой два крепыша еле совладали. «Молодец, бургундец», – подумал Гюнтер, вспоминая вечно молчаливого воина, который в свободное время не предавался распитию бражки, а всегда тренировался в метании своего бродекса. Швабец приподнялся и увидел руссов. Однообразно экипированные воины освобождали от доспехов как раненых, так и убитых, складывая их на палубу, ближе к корме судна. Сейчас очередь дойдёт и до него. Ловкие руки бородатого ушкуйника расстегнули ремень, задрали холщовую накидку и перевернули швабца на живот.
– Добрый панцирь, не иначе воевода, Сеня, подсоби стянуть. – Новгородец разрезал ножом ремешки и с помощью друга стал стягивать бронь.
Сознание вновь покинуло Гюнтера, одна только мысль: откуда здесь могли взяться руссы – лишила его чувств.
– Смотри, как кольчужку стянули, вроде задышал, этого на нос. – Сеня сдёрнул сапоги, перевязал их за голенища обрезком кожаного шнура, перекинул через плечо и вместе с Жданом поволок тело швабца к кучке раненых.
Притулив пленного к борту, Ждан и Сеня отправились продолжать увлекательное занятие, за пару минут боя ушкуйники стали богачами. По скромным оценкам Якова, который больше врачевал, нежели воевал, от продажи одного оружия и доспехов на брата выходило по десять гривен. А ведь ещё был целый сундук с серебром.