Византийская тьма
Шрифт:
— Скажи, плод греха и добродетели, — вопросил чародей, — перетряхни-ка свою память. Что произойдет, а для вас, естественно, это уже произошло, в двести пятый день второго индикта шесть тысяч шестьсот двадцать пятого года?
Он даже сгорбился, пытливо всматриваясь в бесстрастное лицо синэтера. Денис лихорадочно перебирал в памяти прочитанные или даже законспектированные когда-то истории и хроники. Старался не показать, что ему стыдно, но память звенела только обрывками каких-то поездок, разговоров, встреч, ненужных расчетов никчемного имущества.
Сикидит с трудом пережил последовавшее за этим молчание и, сочтя, что условность соблюдена, принялся торжествовать, только что на одной ножке не прыгал от триумфа.
— Комета должна взойти, комета! Путница небес, летучая звезда! Как можно забыть или не знать такое… Я целый год просидел над вычисленьями!
Денис молчал, хотя и принц, и все присутствующие посматривали на него явно в ожидании каких-то слов. Первым нарушил молчание Андроник, у которого на уме было свое.
— Послушай, отец родной, — обратился он к Сикидиту. — А вот нельзя ли бы все-таки хотя бы на время перешвырнуть его обратно? Знаю, ты скажешь, наше искусство волхвования не мячик. Но если очень нужно, а?
Собеседники ожидали, к чему он клонит.
— Мы бы с тебя, Дионисий, — обратился он к нашему герою, — даже клятвы бы вернуться не взяли. Ведь мы же тебя здесь не обижали? Помнишь, ты третьего дня рассказывал, что есть у вас там (он тоже показал пальцем ровно на потолок) магические орудия — инструментум флогистонум, как они по-вашему называются?
Принц, оказывается, взял с собою записные восковые таблички, которые обычно носит за ним Евматий. Перелистав, он нашел запись.
— Вот это слово — пу-ле-мьот!
«Ах вот оно что! — сообразил Денис. — Рассказы об автомобиле, пароходе, самолете, телевизоре, даже об атомной бомбе не произвели на него впечатления, хотя слушал он их внимательнее, чем дитя слушает про ковер-самолет или шапку-невидимку. Вот пулемет ему нужен, пулемет, доступное для понимания орудие убийства!»
Денис хотел высказать сомнение, удастся ли перенести с собой вещь, материальный предмет? Ведь при его «перетаскивании» сюда даже плавки, извините, с него слетели!
Но среди руководства уже шел политический разговор по-крупному, а на его голос обращали внимания не более чем на писк белой мыши перед экспериментом.
Андроник, одержимый новой идеей, шагал по эргастирию, терзая свой ус. Сикидит же, сгорбясь, ютился в кожаном кресле, ветхом до такой степени, что можно было подозревать его принадлежность еще магам Древнего Египта.
— Я часто думаю теперь, — развивал свою мысль принц. — Как это Александру Македонскому с горсткой его синэтеров, с крошечной армией удалось завоевать исполинскую Персию и с нею весь мир? Говорят, что он водился с магами всякими и чародеями, может быть, они из далекого будущего доставили ему хотя бы один пулемет?
— Ну и что ты будешь делать с этим пулеметом? — иронизировал Сикидит. — Воевать станешь с римским папой или с Фридрихом Барбароссой?
Тут даже Денис улыбнулся, а Андроник пришел в совершеннейшую ярость.
— Нет! Это бедные, малокультурные земли. В Каир хочу, в Багдад, в Индию! Дайте мне хотя бы один ящик патронов и пулемет!
Он остановился напротив кресла Сикидита и указал на него пальцем.
— Ты, чудотворец! А можешь ли ты пятью хлебами и семью рыбами накормить мне хоть тысячу человек? Можешь ли остановить развал, укротить нищету, отразить нашествие? Не можешь? Тогда, молю — сделай чудо, доставь мне из глубин пространства и времени хотя бы один пулемет!
«Опять он прав!» — пожал плечами Денис. Но он уже отключился от политических страстей. Он понимал, что тотчас же по приказу принца может быть отправлен домой… Домой! Как хотел он и ждал этого часа, изобретал, как бы ускорить возвращение. «Денис Петрович, где вы?» Сердце колотилось и замирало в предчувствии нелегкого пути, но как теперь тронуться в этот путь, если у него есть Фоти и у них будет ребенок?
Судьба снова железным кулаком стучалась в дверь.
В массивных торшерах курился киннамон, тягучий запах елея, сам подобный магическому стеклу, расплывался под сводами эргастирия. Принц уехал, с ним его свита. Несчастную Бьянку, освободив из хрустального гроба, свалили на телегу и увезли в пристанище доминиканцев, выяснив, что она католичка.
Сикидит с помощью своего горбатого умельца энергично разрисовывал каменный пол. Изобразил и магические круги, и сферы влияния планет, и души металлов, похожие на многогранные колокольчики.
Денис у него сидел в кожаном египетском кресле. «Постарайся расслабиться и заснуть», — наставлял чародей. Денис подчинился, лишь отказался наотрез принимать какие-либо снадобья внутрь. Но Сикидит и не настаивал. Все это было похоже на приготовления к операции в заурядной больнице.
— Нечистая сила! — ворчал чародей в промежутке между сериями заклинаний. — Я пятьдесят лет колдую без малого, а не видел ни малейшего признака того, что она существует. Должен быть мой опыт принят во внимание?.. А он, подай ему нечистую силу (наверное, он имел в виду принца), только нечистую силу и признает!
Горбатый помощник чародея уселся за печкой и там насвистывал на флейте, иногда очень похоже на визг трамвая на повороте. А то оставлял флейту и постукивал на маленьком там-таме.
И Денис чувствовал, что веки непроизвольно слипаются, а разум скован дремотой. А Денис все никак не мог решить всерьез — возвращаться ему туда, где его будут звать Денис Петрович, туда, в почти забытое «домой»?
А вчера уж под утро, оставив свой бред о дьявольщине, она обхватила его как потерянное и вновь найденное сокровище, блаженно что-то лепетала. Нет, никуда, никуда не уйдет теперь от него, не расстанется, будь что будет. Рассказывала сбивчиво со своими деревенскими словечками, как жили с матушкой Софией без возлюбленных своих мужиков, как ходили молиться, как ловили каждую весть о войне.
Агаряне, пронюхав, что в округе одни бабы, так и шмыгали вокруг с конями и пиками. Говорят, какой-то изменник открыл им тайные проходы через завалы и снова был налет. Они с матушкой бежали что есть сил, прятались в лесу. Но все обошлось. И она прижималась к нему, и каждая клеточка ее удивительного тела трепетала. «Твоя Свет-ка».
— Нет! — хлопнул Денис по ручке кресла. — Мой дом здесь!
— Ну, ну, спокойненько, — пробурчал Сикидит. — Не пьяней, не пьяней. Потерпи еще чуть-чуть.