Визажист

Злобин Илья

Как это произошло. Дядя Рома любил нас заставлять по выходным дням ездить с ним на дачу с его компанией. Там были алкаши, пересидки и моя, уже начавшая обильно выпивать, маманя. Напиваясь, он любил представлять мою мать словами «РСП» – разведенка с прицепом. Я в тот вечер снова услышав это, поправила его: «Она не разведенка с прицепом. Она вдова. Овдоветь она может и снова. Хотя вы и не расписаны».

Он разозлился, погрозил мне, пообещал «позже поговорить». Позже он уже рассказывал, какая я сука святому Петру. Как-то он разглагольствовал со мной об Александре Македонском. Ничего интересного и нового он мне не сообщил, но мне понравилось его желание «хоть немножко пожить его

судьбой». Немножко я ему устроить смогла. В этот момент я подумала, что меня наверное сопровождает по жизни что-то темное, что-то из другого мира. Как-то, словно по воле Сатаны, я нашла на полке с книгами в кабинете биологии, на перемене, брошюру: «Ядовитые растения России» Пикунова. Весь урок я ее читала. И тут, на шестидесятой странице он – Veratrum. В России он известен под именем Черемицы Лобеля. В конце описания растения – самое судьбоносное для дяди Ромы:

«Растение ядовито! При отравлении дыхание и пульс замедляются, наступает расслабление скелетных мышц, сменяющееся судорогами. Корнями Черемицы Лобеля был отравлен Великий полководец Александр Македонский».

Я узнала его на картинке. Это сорняк, которого до пояса на даче. Больше всего его у леса. Ну, думаю, дядя Рома, я исполню твое неосторожное желание!

И вот, дача! Огород, овощи и жаренный шашлык. Сема, ходит за мной, как куропатка за преподобным Паисием Святогорцем. Еле как от него отделалась! Около леса я выкопала корневище. Почистила его от кожуры, нарезала мелко-мелко, потом выжала в бутылек из под глицерина, сок. Получилось много и с мякотью. Отчим возился около мяса, а Сема стругал овощи на салат. Я сидела рядом с пакетом нарезанных корней Черемицы и выжидала момент. Салат состоял из огурцов, помидоров, листьев салата, лука. Нарезая овощи, Сема признался мне, совершенно трезвый:

–Я тебя люблю, Ева. Я знаю, что ты никогда не предпочтешь такого, как я, но ты должна знать. Слушай сейчас. Я потом не смогу это сказать, потому что не решусь! Я готов понять твой отказ и больше никогда не появляться в твоем доме. Тебе семнадцать, мне двадцать шесть. Ну а что поделать! Сердцу не прикажешь…

Этому человеку предстояло умереть сегодня. Так что я не ощутила себя набоковской Лолитой, не надейтесь. Я ждала одного – момента!

–Я верю тебе, – ответила я. Но подбежала мама и отвлекала нас своей болтовней. Пока Сема искал в доме растительное масло, я приправила салат смертью. Он вернулся и продолжил.

–Я как тебя увидел, только тогда понял, что не смогу тебя забыть.

Вот он уже пробует салатик. Вот и дядя Рома закусил им. Мама потянулась. Я, подскочив, ударила по руке. Она роняет вилку.

–Что с тобой?

–Комар! – ответила я. – Мам, можно тебя на минутку.

Я отвела ее и заняла разговором о всякой чуши, которая меня якобы заботила. Сема смотрел косо, думая, не сообщаю ли я матери о его признании. Нет. Не сообщила. Это для меня не играло никакой важности. Вообще-то я не собиралась его травить. Но как говорил Сталин: «Лес рубят – щепки летят!»

Им стало плохо где-то минут через двадцать или меньше. Мать носилась с криками, паниковала. Я пила апельсиновый сок и наблюдала за этим. Кажется, она даже не заметила на моем лице насмешек. Это реально было смешно: два мужика корчатся от судорог, а от одного к другому бегает моя мать, крича в телефон, что тут умирают! И тут меня осенило: я нахожусь при уникальном моменте: так же умирал Великий полководец. И стала наблюдать за смертью двух мужчин со всем вниманием. Они не издавали ни звука. Когда судороги усилились, дядя Рома откусил часть языка. Это было серьезное зрелище. Значит и Александр Македонский умер в страшных мучениях. Скорая приехала, когда

оба были уже мертвы. Дядя Рома лежал весь в земле на грядке с морковью, а Сема передавив мамины Анютины Глазки, перешел в мир иной окруженный хризантемами.

Полиция. В ту пору Милиция. Эти меня достали! Что? Как? Кто? Когда? Откуда? Где? Я и мать на все отвечали: «Не знаем. Ничего не знаем». Но самый кошмар начался после экспертиз и вскрытия. Меня до двух ночи продержали в отделении, где опрашивали, как едва ли не подозреваемую. Я также на все: «Не знаю. Семен сам рвал овощи, зелень, все сам резал и как там оказались эти корни – не знаю!». Мотива так и не нашли. Я всех в участке уверяла, что Сема мне нравился и если бы не мои семнадцать, я бы за него вышла замуж прямо с разбега. Финал таков: дело закрыли.

Мама. Конечно, она едва меня не выдала. На вопрос следователя, почему она не пробовала салат, мама ответила: «Я уже было взяла его, но дочь ударила меня по руке, убив на ней комара». Ну ни дура ли! Потом спохватилась, и еще хуже сделала, уклоняясь. У следователя возникло подозрение, что мама что-то скрывает. Вот тут начался кошмар. Но я стояла на своем. К тому же у меня блестящая характеристика со школы, победы на городских олимпиадах по литературе, геометрии, победа на олимпиаде по истории. Пронесло!

Когда все улеглось, в один из вечеров, мама вошла в комнату ко мне и решила высказаться:

–Это ты убила их! Это ты отравила их. Рома мне приснился и все рассказал.

–Просто таки новелла Боккаччо, – ответила я, не отвлекаясь от конспекта.

–Ты, Ева, чудовище, которое я вырастила!

–Все сказала? Тогда не мешай мне готовится. У меня завтра важный день, – прервала ее я.

Курица! К чему бы мы пришли, если бы я не вмешалась? Дом наш превращался в притон. У нас уже собирались наркоманы. Ширялись прямо на кухне. Дядя Рома нигде не работал и работу не искал. При этом он очень любил одеться как «четкий пацанчик», любил хорошие сигареты, постоянно нужны были деньги ему на траву, на пойло. Я не могла ни учиться, ни жить. Я не могла даже в халате по дому ходить. На меня тут же обрушивались взоры этих недоносков и самого дяди Ромы. Как-то вечером, когда мама моя, уже научившаяся хорошо заливать за шиворот, спала, я слушала, как толпа алкашей и наркоманов обсуждают как бы они меня все по очереди. Как раз мы проходили историю Екатерининской эпохи, и в учебнике была иллюстрация простой русской женщины, православной христианки Дарьи Николаевны Салтыковой. В руке у нее был кнут, которым она стегала крестьянина.

–Дарья Николаевна, – обратилась я к ней, рассматривая ее лицо, полное ярости, – что бы вы сделали на моем месте?

Она знала, что с такими делать. Имея куда меньше оснований, она замучила 139 крестьян. Вот, с кого я взяла пример в тот период. С этого момента я слушала о себе гадкие пошлости уже спокойно. Я уже знала, что у меня будет поддержка в задуманном.

2 Римское СПА.

После смерти дяди Ромы жизнь снова пошла своим привычным чередом. Мать косилась на меня долго, часто ворчала:

–Можно есть? Меня, надеюсь, не отравишь?

–А кто мне будет варить сосиски по утрам? – отвечала ей я.

Но в остальном все было прекрасно. Я закончила школу и поступила в Университет на исторический. Поступила сама, сдав успешно все экзамены. Я получала стипендию, которую копила. Но чем больше я училась, тем больше разочаровывалась. Как ужасно понять, что это не твой путь, когда уже столько по нему прошла! К самой истории, как к науке, я не охладела. Но в это время я поняла, что хочу творить сама, хочу что-то создавать, нести что-то в мир, делать его красивее.