Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо
Шрифт:
– Хорошо. Подумай, как передать договор.
– У них есть собкор в Алма-Ате, запиши телефон…
– Диктуй.
– Только не увлекайся. Халтура затягивает. Ты свой роман успеешь дописать?
Ярослав секунду помедлил. «Книги Пути»? Успеет, конечно. Он всегда успевал.
Тогда откуда же эта тревога…
– Диктуй номер, – сказал он.
5
Рашид Хайретдинов со страдальческим лицом полулежал на диване. Поза не шла ни ему самому – слишком плотному, чтобы выглядеть изнуренным болезнью, ни дорогому костюму,
– Может быть, мне подойти вечером? – Референт был воплощенным сочувствием.
– Ничего, ничего, Толик… – Рашид Гулямович потянулся за стаканом с теплой минералкой, стал пить ее мелкими глотками, словно лекарство. – Пройдет. Ты говори.
– Рейтинг упал почти на два процента, – осторожно сказал референт. – Пока еще вы проходите, но если тенденция сохранится, то перевыборы вы проиграете.
– Плохо. – Рашид отставил стакан. – Но, знаешь, ты меня не удивил. Я с утра это чувствовал. И какие рекомендации?
– На национальном вопросе нам сыграть не удастся. – Референт позволил себе виноватую улыбку. – В экономические обещания никто не верит. Только конкретные вопросы, если поднять их в хорошо рассчитанный момент…
– Преступность, – предложил Хайретдинов. – И что-нибудь массовое. Не гонения на банки или убийства бизнесменов, а… – Он замолчал.
– Право на ношение оружия, расстрел насильников, изоляция гомосексуалистов…
– Старо. – Хайретдинов покосился на рабочий стол. – Компьютерный терроризм. Деньги и секреты России уплывают за рубеж – все из-за компьютеризации. Страна обнищала, польстившись на заокеанскую приманку. Каждый компьютер – троянский конь. Понимаешь? Народ не знает, с какого бока подойти к машине. Для него она… э… показатель того, что он глуп. Если рассказать пару жутких историй – золото партии, уплывшее по проводам в Израиль, например…
Референт кивнул.
– Подумайте. – Рашид Гулямович просунул ладонь под рубашку, помассировал живот. – Посчитайте. Сколько потеряем, сколько получим. Откуда запустить проблему – и когда отреагировать.
– Хорошо.
– Ну иди.
Он проводил референта доброжелательным взглядом. Старательный парень, немножко себе на уме, но в меру. С таким можно долго работать, не ожидая предательства… хотя его и стоит ожидать всегда и везде.
Слегка морщась, народный депутат от Саратовской области поднялся с дивана. Сколько раз уже он зарекался пить вино… с его-то больным желудком. Ну ничего. Зато разговор был долгим и полезным.
Дверь кабинета приоткрылась, донеслось:
– Рашид Гулямович…
– Входи, Танечка. – Хайретдинов замер возле кресла. Ему долго пришлось учиться вставать в присутствии женщин, но зато теперь он не делал исключений даже для собственной секретарши.
– Вам звонят, Рашид Гулямович, а вы отключили телефон.
– Кто звонит?
– Владимир Павлович.
– Соедини. – Хайретдинов опустился в кресло, снял трубку.
– Рашид?
– Слушаю тебя.
– Ужасная новость. Три часа назад убили Семенецкого.
– Что ты говоришь… – Рашид Гулямович потянулся за сигаретой, размял ее в пальцах. Раньше он предпочитал курить трубку, но это слишком удачно обыграли в одной карикатуре, подчеркнув его легкое сходство с «отцом народов».
– В подъезде собственного дома. Застрелили.
– Эдик, Эдик… – Хайретдинов вздохнул, затягиваясь. – Что ж, все под Богом ходим… Убийцу-то схватили?
– Да что ты… Предполагают, что его застрелил собственный телохранитель.
Рашид Гулямович улыбнулся. Скорее всего как и собеседник.
– Ужасно… Мы планировали встретиться на той неделе – и вот как…
Они говорили еще минут пять, давая тем, кто по долгу службы контролировал их разговоры, возможность отчитаться перед начальством. Вряд ли убийство Семенецкого привлечет особенное внимание – за этим несговорчивым коммерсантом мало кто стоял. Но козла отпущения искать станут… Вряд ли будет доказана причастность телохранителя.
В глубине души Рашид Гулямович был куда менее спокоен, чем его собеседник. Даже тень подозрения губительна за месяц до выборов. Он предпочел бы услышать еще одну грустную новость – о смерти ничем не примечательного парня из Подмосковья… Например, что тот попал под электричку, возвращаясь за полночь домой. Но, похоже, Владимир Павлович, человек порой излишне циничный и рисковый, всерьез верил в незаменимость своего исполнителя. Или в его неуязвимость, что едино.
Положив трубку, он включил селектор:
– Таня, рюмку коньяка.
– Вы же болеете, Рашид Гулямович.
Хайретдинов не ответил. Его смешила и чуть трогала забота этой молодой женщины, уже три года работавшей на него. Они ни разу не переспали – зачем мешать дела и отдых? Кто-то должен любить тебя бескорыстно и платонически, это такое редкое чувство…
Таня молча принесла коньяк – явно самую маленькую рюмочку, которую нашла. Рашид Гулямович повертел ее в руках, согревая напиток. Сделал глоток. Земля тебе пухом, Эдуард Семенецкий. Видит Бог, не хотел он этого. И не облегчение сейчас испытывает, а липкую, непривычную тревогу… словно в первый раз пачка долларов сделала свое дело.
6
Все было не так. С самого утра. Анна понимала, что это расплата за вчерашний вечер, когда она постыдным образом напилась. Дома, в одиночестве, словно алкашка, прихватив в ларьке по дороге с работы бутылку дешевого болгарского бренди. Очень уж было тоскливо и муторно на душе. И спиртное помогло – на время. Как любой малопьющий человек, она захмелела быстро, не заметив этого, и за пару минут перешла от трезвой тоски к тупой сонливости. Посидела чуть-чуть перед телевизором, решив было посмотреть какой-то сериал. Но картонные декорации и неумелые актеры вдруг стали такими смешными…
Теперь у нее болела голова. Анна с трудом разыскала на кухне упаковку аспирина, разжевала пару таблеток. Не американский, ну да ладно.
Надо взять на работе упаковку анальгина.
Она знала, откуда эта тоскливая боль в груди и стыд – невыносимый, когда не хочется смотреть людям в глаза. Три смерти за одну смену. Это уже не больница – это хоспис, приют для умирающих… которые должны были жить. Телевидение рекламирует десятки форм парацетамола, словно название «панадол» делает его эффективнее. Реклама средств от похмелья, реклама леденцов от кашля…