Визиты в СССР
Шрифт:
— Понятно, — спокойно ответил Коля. — Не веришь. Этого и следовало ожидать.
— Слушай, хватит придуриваться, — примирительно сказал Димка. — Давай лучше догоним группу и покончим со всем этим.
— Идем! — Коля кивнул и резко двинулся вперед.
Какое-то время Дима молчал и просто двигался вслед за ним, вслед за широкой спиной Коли с облачком света, похожим на нимб святого с иконы. Затем не выдержал:
— Ну что, долго еще? Скоро мы группу догоним?
— Скоро, — бросил Коля.
Дальше шли они долго, бесконечно долго, как показалось Диме. Мимо новых гротов, иных — со стоячими озерками воды. По дороге никто не проронил ни слова. Но вот вдруг очертания пещеры начали проясняться и, наконец, перед ними открылся выход на улицу.
— Фу-у-у! Слава богу! — весело выдохнул Димка.
Коля промолчал.
Они выбрались на открытую площадку над подножием горы.
— Это выход, — сипло пояснил Коля. — Он и сейчас не там, где вход.
Поначалу, пока шли к поселку, никаких изменений Димка не замечал. Все так же, как и было по приезду. Разве что… разве что птицы пели как-то по-другому, да сосны стояли не там, да и солнце светило иначе, как-то по-осеннему, что ли. А людей вообще не наблюдалось. Собственно, это и побеспокоило его в первую очередь: куда делись экскурсанты? Впрочем, нет, с запозданием он понял еще одно.
Домик с кассой поменял вид, внешне оскудел как-то, что ли. А у главных ворот в заповедник исчез бревенчатый дом с кафе. Голова у Димки закружилась. Он было открыл рот, но не смог из выдавить из себя ни слова. Мысли смешались: неужели серьезно в прошлое попали? Или это какая-то необычная галлюцинация?!
Коля шел чуть впереди и, храня загадочное молчание, время от времени оглядывался на спутника. В лице Герасименко проскальзывала едва заметная усмешка. Такое выражение дарит залу, быть может, фокусник после очередного номера своего выступления.
На автобусную остановку они вышли знакомой тропой — в гору, к дороге, и потом через дорогу к остановке. И здесь уж Димка не открыл для себя ничего нового. И даже автобус, казалось, пришел тот же самый — серый занюханный Пазик. Однако стоило только забраться внутрь… Первое же, что бросилось в глаза Кукарскому, окончательно выбило у него пол из-под ног.
Наискосок от двери, у окна красовался примечательный аппарат, серебрящийся металлическим корпусом, со стеклянной поверхностью наверху. И в этой поверхности, в этой прозрачной крыше, на ее потолке виднелась канавка с прорезью, та самая — для монет. Сбоку же металлического корпуса торчала грубая черная ручка для вращения. А из передней части корпуса, из паза, высовывался маленький зубчатый срез билетной ленты.
В Кукарском сразу же восстало что-то такое, давнее, необычайно давнее и сладкое, томительное и ворошащее душу. Он, как озаренный, вспомнил все: и эту чертову машинку, и стыдливую свою зажатость при бросании нечестных четырех копеек, и гордость за честное бросание пяти копеек.
Тем временем Коля равнодушно подошел к аппарату, залихватски подкинул в ладони монеты и накормил механического билетера. С помощью черной «крутилки» Коля вытравил из его жерла два билетика и спокойно уселся у окна.
На второй остановке появились первые пассажиры.
Одеты они были как-то странно, так сейчас не одевались, и говорили меж собой совсем о странных вещах.
Бабушка с повязанным на голове платком и в платье в горошек вполголоса вещала своим товаркам, облаченным в старомодные балахоны:
— Вот щас Андропов-то им покажет, ястретте! Как поприжимает все жулье!
Кукарский переглянулся с Колей, сидящим у окна.
— Ну что, Димыч, теперь ты не считаешь меня идиотом? — дружелюбно улыбнулся Коля густо-серыми глазами.
Димка нахмурился, помотал головой.
Мысли, образно говоря, превратились в гоголь-моголь. «Значит, он не сумасшедший?! Значит, это не галлюцинация?! Значит, здесь правда тысяча девятьсот восемьдесят третий год! Но как такое может быть?! Как такое вообще возможно?!»
Кукарский за свою подошедшую к половине жизнь никогда не верил в сверхъестественное, в инопланетян и барабашек, в возможность перемещаться во времени. Всякие там байки из бульварных газетенок про творящиеся кое-где чудеса вызывали в нем ухмылку, свойственную по жизни думающему человеку.
Тем труднее оказалось для него постичь и принять происходящее, как данность. Но неумолимые факты говорили сами за себя. Однако к Димке снова пришел страх, страх непознанного, в которое ввергли против воли.
— Да не переживай ты так, — Коля заметил состояние товарища. — Я поначалу тож чуть было с ума не сошел.
Димка принялся машинально разглядывать редкие темные волосы на лысеющей голове Коли.
— А потом привык, — после паузы добавил новый старый товарищ. — Тут очень прикольно. Представляешь, я себе даже любовницу здесь завел!
Дима снова покачал головой.
— Но… но как ты вообще попал сюда… сам… вначале? — медленно спросил Кукарский. — Откуда ты узнал, что надо посидеть в гроте?
— Да ниоткуда! — Коля отвернулся к окну, где уже зачастили неизменные, вечные частные домики. — Я по жизни экспериментатор. Я никогда не жил по всеобщим правилам. Я всегда все делал не так, как другие. Именно это привело меня сюда.
— Слушай, можно не умничать! — недовольно отрезал Димка. — Выражайся яснее.
— Хорошо, — Коля снова повернулся к однокашнику. — Я был на экскурсии из любопытства. И остался в гроте. Я знал, что группы ходят через промежутки времени. И полагал, что, в крайнем случае, просто дождусь следующую. Но я был в пещере уже третий раз — уж очень она меня привлекала — и запомнил путь к выходу.
— И что? — вставил Димка, потеребив нос.
— У меня имелся с собой фонарик. Я посидел в гроте, сполна нахлебавшись острых ощущений. И поперся к выходу. Но когда вышел, когда поехал в Пермь, вдруг понял, что время другое. Вот так все и закрутилось…
Они выбрались из автобуса на небольшой площади, и двинулись мимо железнодорожного к зданию автовокзала. Строения по сути не изменились. Правда, напрочь отсутствовал трехэтажный торговый центр. Да, и конечно же пестрел лозунг: