Визиты в СССР
Шрифт:
— Да-да, — зачем-то вставил Димка и тут же покраснел.
— По сути, читая эти книги, — Андропов повел рукой в сторону полок с томиками у дальней стены. — Я многое понял в последнее время. Что-то такое у меня крутилось в голове на счет Миши, на счет дальнейшего развития социализма. И были даже мысли на счет развала страны. Можно сказать, я сам не хуже бабки Ванги.
Он остановился и с улыбкой поглядел на гостей. Димке подумалось, что улыбка у него какая-то странная, некрасивая, что ли.
— Я так и знал, что если спустить все без тормозов, как
Он снова погрузился за стол. Гости по-гусиному повели головами в его сторону.
— Как сказал Шопенгауэр или кто-то еще до него, — продолжил вождь, — человек слишком хрупкое создание, но он может создавать прочные храмы на века. В последние дни мне все чаще приходила мысль: социализм — это исключительное творение человека, в отличие от капитализма. И Союз Советских Социалистических Республик есть тоже рукотворный храм, который может просуществовать века. Все зависит от хрупкого создания. Как он, то бишь, человек, будет поддерживать чистоту и порядок в храме? Как будет ремонтировать стены? Как будет чинить крышу? Вовремя ли узрит необходимость ремонта здания? Почует ли подмывание фундамента?
Юрий Владимирович помолчал, покосился на огромное зашторенное полупрозрачными занавесями окно.
— Хкгм, — прокряхтел Димка.
— Так вот, — продолжил Андропов, облокотившись на правый подлокотник кресла. — Я глубоко убежден, что Союзу нужна крепкая рука, способная поддерживать порядок. Мне и так казалось, что Горбачев для этой роли не подходит. А уж теперь я точно в этом уверен. Так что мне, пожалуй, вот что нужно сделать.
Генеральный секретарь выдержал небольшую паузу.
— Я уйду в отставку по болезни за неделю до смерти (дату своей кончины из учебника я хорошо запомнил — такое не забывается). А на пост генерального секретаря сам назначу Алиева Гейдара. Он справится лучше Горбачева и его Раисы. Именно нерусские надежнее всех вытаскивали нашу страну из дерьма. Взять хотя бы Екатерину, или того же Иосифа Виссарионовича. И качества у Гейдара есть подходящие, не то, что у Миши.
Так Андропов озвучил свое решение. Дело сделалось — Дмитрию Кукарскому удалось повернуть ход истории на свой лад.
Сентябрь 1983 года, Пермь, Коля Герасименко и Люба, за день до встречи в верхах
Поскольку бояться Николаю было уже нечего, то после перемещения во времени посредством третьего грота он отправился прямо в Пермь к возлюбленной Любови.
С Димой они расстались на автовокзале — Кукарский отправился в гостиницу КГБ. А Коля пошел пешком на квартиру к Любе, ибо это было недалеко.
Время склонялось ко второй половине дня. Погода стояла безоблачная, теплая, с легким ветерком. Разве что редкие парусники проплывали по синему небу.
По пути Коля заглянул в излюбленный гастроном, чтобы купить торт «Прагу», если повезет. А потом в вино-водочном надо будет взять шампанского, решил он. Ведь повод имелся серьезный — предстоял важный разговор с Любой.
Ему
Единственным обстоятельством, которого Коля боялся, было возможное отсутствие девушки дома. Но он надеялся на то, что сегодня, в воскресный день, она будет сидеть у телевизора и никуда не пойдет. В очередной раз Колька пожалел об отсутствии в советском прошлом сотовой связи.
И в Любином доме ему тоже подфартило — он же слыл счастливчиком! Люба открыла дверь после первого же нажатия кнопки звонка. Как будто сидела в прихожей на пуфике и ждала его прихода, с замиранием сердца вслушиваясь в очередные шаги на лестничной площадке.
— Ты? — зашевелились ее губы, и задрожали ресницы.
Николай ступил за порог и, прикрыв дверь ногой, прижал к себе девушку, обнял, погладил по спине. Они слились в затяжном поцелуе. Коля впился в ее сухие губы, жадно начал пить ее сок — застоявшийся, забродивший сок.
С трудом, нехотя оторвавшись от объятий любимого, девушка закрыла дверь на замок. Снова обернувшись к нему, она подняла влажные глаза, и Николай увидел в этих очах столько нежности и любви, сколько он и не ждал от нее сейчас, сколько ему и не снилось никогда!
— Наконец-то ты пришел, — прошептала Люба и опять упала в его объятия.
Он увлек ее в комнату, и там, продолжая лобзать друг друга, они устроились сидя на сложенном диване.
Под боком тихо работал телевизор. Шла комедия «Операция „Ы“ и Другие приключения Шурика», герой как раз целовался с девушкой — это Коля понял «задними мозгами». Руки же Николая уже расстёгивали пуговички на воздушном халатике Любы.
— Подожди, ну подожди! — шептала любимая. — Ну что, прямо так сразу?
— Да, разве ты не соскучилась? — отвечал шепотом Коля, пробираясь рукой все ниже — к девичьим трусикам.
— Конечно соскучилась! — вполголоса говорила она.
И от нее распространялся какой-то странный приятный запах свежего белья. И не было у Коли того волшебного аромата, который он хотел ей подарить, но его и не нужно было. Девушка любила Николая без всяких подарков.
Пальцы Герасименко путались, меж тем Люба уже не возражала. И вот обнажились ее плечи, широкие и в то же время хрупкие. И вот уж он принялся нежно ласкать ее грудь, и целовать губами соски.
Так они отдались единому порыву, и окружающий мир — будь то квартира Любы или весь Советский Союз — перестал для них существовать. Остались только чувства, яркие, сильные, нереальные. Остались только гладкость кожи, и нежность губ, и ласка рук, и нечто единое и божественное.
Им оказалось мало места на сложенной тахте-«книжке», и в порыве страсти они упали на ковер, и уже там все было кончено в несколько мгновений.
Когда тела отходили от потрясения, Люба притянула к себе халатик, чтобы накрыться. И когда молчать уже стало неприлично, она заговорила первой.