Визиты в СССР
Шрифт:
— Д-да, — Димка погрузился на стул, наискосок от дружка. — Это мой товарищ Коля Герасименко.
— Ладно, к нему мы еще вернемся…7 Итак, по вашим заверениям, вы сейчас вернулись из гостей. У кого же вы гостили?
— Я же сказал, у родственников.
— Назовите имя, фамилию, кто и кем вам приходится?
— А зачем? — Дима смело посмотрел на подполковника.
Человек, похожий на киношного гоблина, сел напротив Кукарского (тогда как подполковник стоял над металлическим столом), сел и хрипло сказал:
— Слушай, ты! Еще один умник, да? Здесь вопросы задаем мы! Мало того, что вы, придурки, без спроса сунулись в канал, так вы еще и отпираетесь тут, как садечные детки! Ну-ка, быстро отвечай, что ты делал вчера в СССР? С кем встречался, и кому показывал учебники истории? Ведь ты их обратно не притащил!
Димка посмотрел на Колю. Во взгляде Герасименко промелькнуло столько всего! И досада, и горесть, и, помимо прочего, надежда на нормальный исход.
— Ну хорошо, — Димка глубоко вздохнул. — Я… Я воспользовался каналом.
— Это мы и без тебя знаем, придурок, — сипло сказал похожий на гоблина. — Последний раз спрашиваю, кому ты учебники показывал?
— М-нэ, так, просто знакомому.
— Имя, фамилия, род занятий знакомого.
— Да откуда я знаю? Случайно в пивной повстречались, посидели, я ему рассказал, он попросил привезти доказательства. Вот я и привез. Женька его зовут, больше ничего не знаю.
— Вот, ушлепок, врет ведь и не моргает! — гоблин заискивающе поглядел на подполковника.
— Н-да уж, — протянул Игорь Игоревич, присаживаясь за металлический стол четвертым, напротив Герасименко и рядом с Димкой. — Сложное дело. Надо бы с ними… м-м… наглядную экскурсию, так сказать.
— Ага, — радостно кивнул гоблин. — Грузим их в машину и на Кунгур. Пусть покажут, как они перемещаются.
— Ладно, не кипятись, сейчас посмотрим, — спокойно сказал шеф-подполковник.
Товарищи переглянулись. Но не успели они и подумать что-то дельное, как появился конвой, и их увели.
Горе-путешественников поместили в новую камеру — свежевыкрашенную в салатовый цвет, с двумя застеленными кроватями. Каждый выбрал свою кровать и сел на одеяло. Окошко было залито шершавой белой беспроглядностью. На потолке, куда первоначально обратились дружные взгляды, ничего особенного не наблюдалось, кроме шарового светильника, — ни камер, ни микрофонов. Лишь разводы кремовой краски.
— Ну что, допрыгался? — язвительно сказал Коля, строго посмотрев на сокамерника. — Предатель.
Вся злоба у Кольки уже перегорела, и последнее слово прозвучало скорее иронично, чем на полном серьезе. Дима поймал эту нотку.
— Слушай, знаешь, я не хотел. Просто, само так получилось.
— Что именно получилось? — тихо спросил Коля, с опаской поглядев на стены.
— Это прозвучит дико, очень дико. Может даже смешно, но… Я сошелся с кагэбэшником, чтобы вернуть Советский Союз, — почти шепотом завершил тираду Дима, наклонившись вперед к товарищу.
— Что? Что ты сказал? Вернуть Советский Союз?! Господи, это ж бред, какой же это бред! — Коля схватился за голову. — Ты что, идиот?! Зачем это нужно? Кому это надо? Только твоей больной фантазии?
— Всем, — Дима встал с постели и прошелся по камере. — Это нужно всем. Если бы Союз не развалился, мы бы купались сейчас в шоколаде. Именно это я и хочу доказать.
Наверно в последние мгновения их речь зазвучала слишком громко, и товарищи, вдруг испугавшись, несколько секунд осматривались по сторонам.
— Ты уверен? А если бы не купались? Если бы началась третья мировая? — тише сказал Коля и внимательно глянул на остановившегося товарища. — Ведь ты же не можешь точно знать, как повернет история после твоего выпендрежа.
— Да откуда ей взяться, третьей мировой? — Димка сел обратно на кровать. — Если уж в лихие девяностые никто на нас не напал, то на империю зла и подавно не позарятся.
— А ты о людях подумал? — спросил Коля, поерзав на кровати. — Ты у них спросил? Надо им это?
— Вот именно, подумал! О них я прежде всего и подумал. Я хочу вернуть людям веру! — полушепотом прокричал Димка, уперши кулаки в одеяло. — В Советском Союзе мы были сплоченными и добрыми. Потому что мы верили в лучшее будущее. А главное, мы верили в доброту! В то, что все люди добрые. Это внушали нам с детства. Мы все любили друг друга. А теперь что, разве ты не видишь? Теперь мы все звери! Мы все живем по принципу — человек человеку волк.
— Даже если это так, откуда ты знаешь, что у тебя получится?!.. — сказал Николай в полный голос, но тут же осекся и притих, а затем добавил втихушку: — Постой, а что за кагэбэшник, с которым ты спелся?
— Тот майор, помнишь? Ты мне рассказывал, как убегал от него. Его звали Игорь Кирыч. Он ведь потом привязался ко мне, в тот день, когда я искал Любу. Ну, помнишь? Ты же меня сам послал.
— Ах да! И что? — Коля посмотрел недоверчиво на друга, затем покосился на огромную металлическую дверь камеры.
Однако за маленьким стеклянным окошком этой двери ничего не промелькнуло.
— А то, что этот кагэбэшник, потенциальный отец этих «придурков», меня поджидал у почты. Точнее, его люди следили, кто придет к Любе. И они меня подловили, и позвали его, и он тут же примчался. А чтобы выкрутиться, я ему выложил доказательства. Доказательства того, что мы не валютчики, а люди из будущего. Иначе бы он меня не отпустил, сам понимаешь.
— Интересно, какие такие доказательства?
— Простые: банковский пластик с годом и фамилией, российский паспорт, мобильный телефон, купюры двухтысячных годов. Ему этого хватило, он почти поверил. Я предложил ему сотрудничество. Я разукрасил перед ним реальность такими чудными красками!
— Какими чудными? — Коля подался вперед.
— О, я сказал ему, что перед ним теперь открываются невероятные перспективы! — Кукарский начал жестикулировать руками. — Подумай только, сказал я ему, мы с тобой мир перевернем! Мы с тобой до Андропова доберемся и будущее ему поведаем. И тогда ты станешь полковником! А того и глядишь, генералом. Это подействовало. Ведь все служащие тщеславны.