Включи моё солнце
Шрифт:
Спустя несколько часов, выспавшись и вылив в себя по две кружки кофе, подруги засобирались в гости к Татьяне Петровне. Лена прокручивала в голове, как на её появление отреагирует обиженный педагог. Конечно, она понимала, что та, наверняка, сильно обижена. Но зная характер бывшей воспитательницы, надеялась, что она сможет простить спонтанный срыв своей воспитанницы. Анжелка предлагала пойти вечером, отдохнуть ещё немного, но Лена не могла спать. Она постоянно видела перед собой глаза Татьяны Петровны, обиду и чувство вины, которые этот взгляд показывал. Невозможно сидеть и чего-то ждать. И она поторапливала подругу, которая даже сейчас решила накраситься так, будто там её ждал заморский принц, а не одинокая пожилая женщина. Когда та вышла из ванной, Лена бросила на неё укоризненный взгляд, покачала головой, и они вышли.
– Как думаешь? – спросила Лена, когда они спускались по лестнице. – Лучше сразу извиниться или сделать вид, что мы просто пришли в гости? А там уже в зависимости от реакции, а?
– Нет, конечно, – фыркнула Анжела, – накосячила, так исправляй. Ты как маленькая. В угол тебя не поставят и игрушку не отберут.
– Ты бы знала, как у меня сердце колотится.
– Верю. Но ты же большая девочка и знаешь, что за свои слова нужно отвечать.
– Ты прям философ, – засмеялась Лена и нажала кнопку на двери, ведущей из подъезда.
К Татьяне Петровне они поехали на маршрутке, предварительно купив небольшой букет цветов и слоёный рулет. Уже подходя к калитке, Лена начала ещё больше нервничать и это выдавало то, как она прикусывала нижнюю губу. Но вслух она ничего не говорила, лишь собиралась с мыслями.
Чёрная собачонка встретила их тем же заливистым лаем, что и накануне. Только сегодня она не вызывала у Лены желание пожалеть её, а наоборот – только злила. В окошке с голубыми деревянными ставнями мелькнула фигура. Видимо, Татьяна Петровна выглянула посмотреть кто пришёл. На крыльцо она вышла, радостно улыбаясь и приветливо раскинув руки.
– Девочки мои. Алёнушка, ты как? Анжелочка вчера тебе дозвониться не могла, я так переживала.
Анжела кинула укоризненный взгляд на подругу, Лена стушевалась, виновато опустила глаза. Боже, после всего, что она вчера наговорила, за неё ещё и переживают.
– Простите, – пробормотала она, и, получив толчок от Анжелки, подняла глаза и подошла ближе. – Простите, я вчера Вам такие глупости наговорила. Это от неожиданности, я просто…
– Алён, не выдумывай, – перебила воспитательница, – я прекрасно всё понимаю. Я тебя знаю, как облупленную. – Она обняла девушку и поцеловала её в раскрасневшуюся от стыда щёку. – Я знала, что ты остынешь и сможешь меня понять. Это ты меня прости. Но я и сейчас не имела права тебе это всё рассказывать. У таких вещей нет срока давности.
Анжелка как всегда нетерпеливо перебила:
– А ещё мы очень хотим чай. – И показала рулет. – С чем-нибудь вкусненьким.
Татьяна Петровна улыбнулась и махнула на дверь.
– Вот ты у нас сладкоежка. Пойдёмте, конечно.
Маршрут построен
Они сидели втроём, пили чай. Анжелка слопала половину рулета, Татьяна Петровна громко дула на чай и по-старчески причмокивала губами при каждом глотке. Лена смотрела на них с лёгкой улыбкой. Такие разные и такие родные. И нет никого роднее… Или?
– Татьяна Петровна, – Лене пришёл этот вопрос в голову вот только сейчас. Даже удивительно, но ни раньше, ни вчера она не собиралась его задавать, – а есть какой-то шанс узнать, кто моя мать?
Повисла тишина. Девушки смотрели на педагога. Та, вытерев губы салфеткой, сжала её в руках. Она задумчиво смотрела на узорчатую скатерть. Возможно, помня вчерашнюю реакцию, уже боялась сказать что-то не то, либо действительно не знала, что ответить.
– Ты знаешь, – прервала она молчание, – я мало чем могу тут помочь. В принципе, всю информацию, что мы знали, тебе рассказывали.
– Ну, не совсем всю, как оказалось, – Лена пристально смотрела на педагога.
– Алён…
– Я не в претензию. Просто давайте с самого начала и максимально подробно. – Лена автоматически «включила» журналистские навыки и начала проводить блиц-интервью. – Как в детский дом попала, это мне понятно. В дом малютки, в принципе, тоже. Дата рождения в моих документах верная?
– Эмм… Конечно.
– Дальше. Камеры в роддоме тогда были? Куда запись шла?
– Да о чём ты?! О них тогда и не слышал никто. Да и какие б там записи могли сохранить?
– Согласна. Но лучше всё спросить. А как получилось, что мать моя без документов принята оказалась? Я знаю, что она «зайцем» ехала, без билета. Но паспорт-то должен был быть?
– Должен. Но, видимо, не было. Предоставить данные она наотрез отказалась, до скандала. Но и на улицу её выкинуть не могли, схватки уже, раскрытие. Куда её девать? Решили: пусть родит, а там с милицией разберутся. Единственное, имя назвала, его они записали. – Татьяна Петровна пожала плечами. – Но ты же понимаешь, оно могло быть и вымышленным, раз она задумала бежать. А судя по всему, задумала она это изначально. Поэтому всё, что знали врачи к приезду соцработников, это твою дату рождения, имя мамы – Светлана, ну и записка, в которой она дала тебе имя и фамилию. Переписывать не стали.
– Светлана Невинная, – пробурчала Анжела и глянула на подругу. – Слушай, а если попробовать через интернет найти? Ей тогда сколько было, матери этой?
– Возраст мамы ориентировочный. Записали, что семнадцать. Говорили, что девчонка совсем. Может, родители выгнали, кто его знает?
– Ехала из Краснодара, верно? – уточнила Лена. Она собирала в голове мозаику.
– Да, очень просилась, с пузом, без денег. Вот кондуктор и сжалился, пустил. Потом звонил, спрашивал, как роженица.
Лена покусывала губу как всегда, когда сильно нервничала. Она не пыталась судить свою непутевую мать. Она пыталась почувствовать себя на её месте, понять мотивы, найти объяснение тому, что могло её толкнуть на это? Она ехала так далеко от дома. Для чего? Чтобы родить и бросить? А может… Вдруг, она не хотела бросать? Но ей стало страшно? Ей было семнадцать, пусть даже это не точная цифра. Но в любом случае это молоденькая и чем-то напуганная девушка. С ребёнком в животе. С желанным? Или её мать из неблагополучных? А если она её найдет и та, как говорила Анжелка, только деньги начнет просить. Хотя, что у неё просить-то? На зарплату репортера-стажёра сильно не разгуляешься. Нужно ли оно? Искать мать или успокоиться и жить дальше? Ведь та не приложила усилий. Даже зная, где искать свою дочь.