Вкус греха. Долгое прощание
Шрифт:
Митя не нашелся что ответить и готов был зарыдать…
Уйдя наверх, он задался вопросом: стоит ли через некоторое время спуститься к Леле? Ему и ей нужны теплота и духовная близость, не секс. Для Мити Леля осталась той давней прекрасной Еленой Николаевной, с огромными голубыми глазами, чуть располневшей, ну и что?
Он любил Елену Николаевну сегодня вечером почти как тогда…
Митя спустился вниз.
Горела настольная лампа, а Елена Николаевна просматривала какой-то журнал.
— Митя, что-нибудь нужно?..
Он не ответил, подошел к дивану и присел на край.
Она смотрела на него странным взглядом, в котором была какая-то боязнь, не страх, а настороженная боязнь.
Он наклонился к ней, вдохнул сладковатый запах духов…
Она резко села на диване, на ней была ночная рубашка розового цвета с резными листиками, она шла Леле, давая розовый отсвет на лицо, руки…
— Не нужно, Митя, — попросила она искренне, — я понимаю, что ты чувствуешь себя обязанным…
Помолчала, подавила некоторую горечь, проскользнувшую в голосе, и спокойно закончила:
— Я люблю тебя, но теперь совсем по-другому. Мне было бы неприятно, если бы сейчас между нами что-то произошло… Не нужно этого, Митя…
Ему стало стыдно.
— Прости меня, — прошептал он, — но это совсем не так, как ты думаешь… Я… — Он не стал продолжать, встал и ушел, еще раз сказав «прости»…
А Леля думала о том, что он тоже ничего не понял.
Может быть, если бы она не стеснялась своего нынешнего вида, она бы отдалась ему со счастьем осуществившейся мечты… Но всему свой срок. И Леля в темной меланхолии сказала себе, что так будет и впредь, как бы и чего ей ни хотелось.
Есть такое жутковатое словечко — поздно.
Она часто приезжала к Мите и действительно нашла ему учеников, трех девочек и мальчика из «состоятельных» соседей. Английский стал очень актуальным, и дети на следующий год должны были проходить тестирование по языку для поступления в специализированную гимназию.
Каждый раз Митя встречал Лелю обязательным обедом и каким-нибудь сюрпризом в виде торта-мороженого или бутылочки шампанского, за которыми мотался в ближайший подмосковный город, вполне, как оказалось, цивилизованный.
Леля никогда больше не оставалась на ночь, и если вдруг в их вечерней или дневной беседе, которые радовали их обоих несказанно, наступала томительная пауза, когда они оба неожиданно остро ощущали себя мужчиной и женщиной наедине, то либо Леля, либо Митя вскакивал с места, что-то принося, унося, подкладывая дров в камин…
Однажды Леля сказала, что Кира не верит, что Митя успел уйти до прихода Лели в тот день, и добивается от Лели правды. Но она как партизан стоит на своем.
— Леля, ты говорила, что я увижу моих ребят… — однажды напомнил Митя.
Она заволновалась. Собралась с силами и ответила:
— Понимаешь, больше всего я общаюсь с Митенькой,
Митя не узнал своего старшего сына.
Перед ним стоял очень высокий, худой молодой человек с довольно узким лицом, светлыми глазами и черными волнистыми волосами. Его черные прямые брови делали лицо строгим и как бы точно выверенным.
…Господи! И это Митенька! Который, как всегда считал Митя, был в «их», Нэлину родню! Теперь Митенька ни в кого и прекрасен, как Бог. Митя вспомнил, что ведь сын его — священник… Наверное, он таким и должен быть?..
Митя не мог оторвать глаз от этого бледного аскетичного лица и от этих потрясающих прямых черных как смоль бровей…
— Митенька… — прошептал он, и слезы навернулись на глаза…Слезлив стал до безобразия, со злостью на себя подумал Митя. А сын вдруг просветлел лицом, наклонился к отцу, обнял его и сказал:
— Папа, папочка, не плачь… Мы теперь всегда будем вместе…
Сказал по-взрослому и как-то по-детски…
Митенька был странно хорошо одет для священника, на нем было классическое черное пальто, под ним — тонкий серый свитер и велюровые джинсы.
«…Он любит велюр, как и я», — подумал Митя, и эта мелочь порадовала его и подняла настроение.
Они сели в гостиной, и Митя засуетился, желая отменно накормить сына, — хорошо, что сегодня он не поленился и сварил обед!
Митенька отказался. Он сказал, что ни мяса, ни рыбы не ест и вообще ничего не хочет, разве чаю…
Смутившись, Митя предложил немного выпить за встречу… Есть джин…
Митенька улыбнулся ему, как ребенку:
— Папа, я и не пью. Если ты хочешь… не обращай на меня внимания.
Поняв, что ему выпить необходимо, Митя достал джин, а Митеньке принес чаю с лимоном.
Наступал тот самый момент, когда он должен вымолить прощение у своего старшего сына… Отпустит ли Митенька ему грехи?..
Он сказал:
— Сын, я глубоко виноват и перед тобой, и перед вами всеми, простишь ли ты меня?.. Ты — святой человек, если можешь, прости… Я был так неразумен!.. Я знаю, что преступления мои…
Митенька же с легкой укоризной произнес:
— Папа, кто я такой, чтобы прощать или не прощать тебя? Я такой же человек, как ты… Ну, с другим характером, другой натурой, которой наделил меня Бог… Тебя он наделил твоей натурой, значит, это для чего-то нужно? Ты не задумывался над этим?
Митенька с любовью и состраданием смотрел на отца и видел его таким, каким тот был в его детстве — красивым, счастливым, победительным…