Вкус греха
Шрифт:
Вит проследил за ее взглядом и с ухмылкой посмотрел на нее.
— Тихая, — повторил он, — но страстная.
— Это я сделала? — Она заметила довольное выражение его лица. — И ты не против?
— Ничуть, — сказал он так убедительно, что Мирабелла поверила ему на слово. Вит приподнялся и протянул ей руку. — Иди ко мне, чертовка. Если бы кто-то решил постучаться в дверь, он бы давно это сделал.
— Я… — Он прав, подумала она, слегка смутившись из-за своего страха, возникшего при мысли, что их могут застать вдвоем. Ее оправдывало только то,
— А как же обыск?
— Твой дядя спит у себя в комнате, и я думаю, мы попросту потратим время, если еще раз обыщем чердак. — Он повернул руку ладонью вверх. — Иди ко мне.
Мирабелла поняла, что он не хочет обыскивать дом ночью вместе с ней, но взяла его за руку и легла рядом. Обыск подождет до утра. Он все равно ее с собой не возьмет.
Она прижалась к Виту, положив голову ему на плечо, а руку — на грудь, чтобы чувствовать успокаивающее биение его сердца.
И впервые с тех пор, как стала сиротой, она уснула в дядином доме с улыбкой на лице.
Утром Мирабелла проснулась одна — уставшая, изможденная, напуганная и бесконечно счастливая. Она и Вит… Словом, они были близки. И этим все сказано.
Она умылась холодной водой, которая осталась в миске со вчерашнего дня, и надела одно из светло-коричневых платьев, привезенных из Хэлдона. Жаль, что не догадалась взять лиловое. Ей так хотелось чувствовать себя сегодня красивой, что совсем непросто в коричневом платье. Женщина должна чувствовать себя красивой, после того как провела ночь в объятиях любимого мужчины, ведь так?
Мирабелла застыла, пытаясь застегнуть пуговицы на спине.
В объятиях любимого мужчины? Она и вправду об этом подумала? Мирабелла уронила руки.
Подумала. И до сих пор думает.
Она любит его.
Конечно, она любит его. Иначе она бы и в мыслях не стала прикасаться к нему… целовать… ласкать… Да, она бы и в мыслях такого не допустила. Если бы не любила его.
Почему она раньше этого не поняла? Почему, когда она влюбилась, в голове не грянул гром, не сверкнула молния или не заиграла музыка? В книжках Кейт написано, что именно так и начинается любовь.
Она без причины нахмурилась и постаралась вспомнить, не пропустила ли на днях грозу или симфонию. Ничего не приходило на ум.
Сейчас она чувствовала к нему то же, что и вчера, а вчера — то же, что и неделю назад, а неделю назад… то же, что и всегда.
Она всегда любила его.
Понимание этого не пришло под звуки музыки, но тяжелым грузом осело внутри. Ей стало трудно дышать. Все это время она любила его. Когда они ругались, и дрались, и всячески отравляли друг другу жизнь, она любила его.
Он знает? Мирабеллу терзали сомнения. Сказать ему? Он любит ее?
Может быть. Она была не уверена, но все указывало на это.
Она ведь и сама об этом не подозревала. Она не скажет ему, потому что ничего не знает о его чувствах. И она не знает о них, потому что Вит никогда не говорил, что чувствует к ней, говорил лишь, что она красивая.
Вспомнив
Приняв решение, Мирабелла оделась, вышла из комнаты и направилась на кухню.
Сегодня она приготовит завтрак. Нет, она не хочет очаровать Вита, уверяла она себя, спускаясь по лестнице. Он готовил для нее вчера, поэтому сейчас ее очередь постоять у плиты. Даже если она не знает, как печь работает. Но разве это сложно? Немного дровишек, маленький огонь, закрыть заслонку…
— Доброе утро, дорогая.
Мирабелла вздрогнула от этих слов и оттого, что цепкие пальцы сжали ее руку чуть выше локтя. Она подавила дрожь, когда мистер Хартзингер повернул ее к себе. Мирабелла слегка побаивалась его. Частично из-за того, что он был единственным из приятелей дяди, от кого она, наверное, не смогла бы убежать.
Мистер Хартзингер был высоким и худым, как палка. Его черные волосы неухоженными грязными прядями свисали назад, отчего он еще больше напоминал ей старую швабру. Хартзингер был самым странным участником сборищ дяди и к тому же довольно редким. Это был его третий визит в дом барона. В отличие от других, он не был заядлым охотником и, хотя пил и веселился с не меньшим энтузиазмом, чем остальные, вел себя тихо и держался слегка особняком.
Он должен был нравиться ей, но было в нем что-то настораживающее. Его костлявые пальцы впивались в кожу, а маленькие темные глазки, казалось, всегда смеялись злым, едким смехом.
— Мистер Хартзингер. — У Мирабеллы отлегло от сердца, когда он отпустил ее руку. — На ногах в такую рань?
— Нужно еще кое-что сделать перед сегодняшним отъездом. Боюсь, мне придется прервать визит и вернуться в Сент-Бриджит. Дела, знаете ли.
— Ах, что поделаешь! — «Слава богу». — Мне так жаль слышать это.
— Не волнуйтесь, дорогая. Мы скоро увидимся.
— Да, конечно, я уверена, дядя обязательно пришлет вам приглашение, и мы увидимся уже осенью. — Она была совсем не уверена, пригласит ли барон его еще когда-нибудь, но дипломатичный, пусть даже немного нелепый ответ пришел на ум быстрее, чем очередная ложь.
Хартзингер, видимо, не возражал. Он засмеялся пронзительным смехом, от которого у нее мурашки забегали по коже.
— Наверное, не тогда, дорогая, ведь я буду занят, но скоро, довольно скоро.
— Э…да. — Мирабелла не знала, что на это ответить: даже самое далекое будущее, сулящее встречу с ним, наступит довольно скоро.
— Вы прекрасны сегодня, — прошептал он и, к ее ужасу, провел костлявым пальцем по щеке.
Она отшатнулась.
— Вы забываетесь, мистер Хартзингер.
— Забываюсь, дорогая, — сказал он с тем же зловещим смешком и опустил руку. — Забываюсь. Не хочу так плохо начинать наше знакомство. Вы примите мои извинения, не так ли?