Вкус к убийству. Сборник детективных произведений английских и американских писателей
Шрифт:
— Нортон мог проглотить его весь без остатка.
— Мог, но ведь в чем-то он его хранил. В коробочке, в каком-нибудь пакетике… Хенрикс ничего не нашел. Кроме того, создается впечатление, что Нортон вошел в дом именно тогда, когда яд начал действовать — пальто его, например, было брошено на спинку кушетки. Получается, что его где-то отравили.
— У полиции есть какие-либо предположения на этот счет?
— Хенрикс ничего мне не сказал, но лично я сомневаюсь в том,
— А когда точно он умер?
— Следователь предполагает, что около одиннадцати часов.
Повесив трубку, я приготовил себе выпить и закурил. Я думал о многом, в том числе и о ней. Ждала ли она меня? Был ли я для нее кем-то вроде всех остальных? Стоит ли мне просто сидеть и ждать?
В половине одиннадцатого я раздавил в пепельнице последний окурок и поехал в дом номер 231 на Брэйнард-стрит.
Открыв дверь, я сразу же почувствовал запах краски.
В сумеречном свете было непросто определить цвет, но мне показалось, что стены были выкрашены темно-зеленой краской, а перила лестницы — коричневой. Золотисто-коричневой.
Метрах в двух от нижней ступеньки на лестнице виднелся листок бумаги с предупреждением о том, что все вокруг окрашено.
Я нажал на кнопку звонка квартиры номер один.
Появился привратник в шлепанцах. От него исходил запах свежего пива.
— Что вы хотите?
— Когда вы начали красить?
— Вы только за этим и пришли? — огрызнулся он.
— Да.
По выражению моего лица он, видимо, смекнул, что отвечать придется.
— Сегодня, — нехотя пробурчал он.
— Сегодня?
— Ну да, — кивнул он, но сразу поправился. — Вообще-то начали вчера где-то часа в четыре, с верхнего этажа.
Я стал подниматься по лестнице и услышал, как захлопнулась дверь и повернулся ключ в замке.
Элен открыла дверь. На ее лице блуждала улыбка.
— Я ждала вас.
— Питер Нортон мертв, — сказал я. — Его отравили.
Она подошла к проигрывателю и слегка убавила громкость.
— Вот как?
— Нортон часто бывал здесь?
— Он приходил посмотреть на меня и поговорить. Иногда я слушала.
— А вы слушали в тот день, когда он рассказывал вам о перевернутой комнате?
— Да.
— И вчера вечером он тоже был здесь?
— Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Он был вчера вечером у вас, — сказал я. — В холле было темно, и он испачкал руку о выкрашенные перила. Потом вытер ее платком, но отпечатки его пальцев должны там остаться. И это докажет, что он действительно был здесь вчера.
Она вынула из
— Полиция сюда не приходила.
— Они не знают про это место. Только я один.
Она улыбнулась.
— Что ж, тогда мне незачем волноваться.
— Элен, но я должен буду сказать им.
Она посмотрела на меня.
— Зачем же?
— Речь идет об убийстве.
— И я оказываюсь в числе главных подозреваемых? И будет расследование? Полиция установит, кто я такая, где живу и чем занимаюсь?
— Да.
— Мне бы этого не хотелось.
— Элен, это вы убили Нортона?
Она на мгновение поднесла фужер к свету.
— Да.
Мелодия на пластинке окончилась, послышался щелчок, и на вращающийся круг лег новый диск. Снова зазвучала музыка.
— Вы не должны были говорить мне этого.
— Но вы же спросили, а я не могу лгать вам. Вы сами знаете, почему, не так ли? И не сообщите в полицию, да?
Я молчал.
Она поставила фужер на стол и быстро прошла к картине, прислоненной к креслу.
— Даже не помню, когда писала ее. Интересно, о чем я тогда думала?
— Вы имеете отношение к смерти Крамера?
— Нортон говорил мне, что переоборудует свою комнату. Я знала, что у Крамера слабое, очень слабое сердце. Знала и то, что он оставил мне все свое наследство. Я предложила Нортону, чтобы Крамер стал его первой жертвой. Нортон так и не понял, почему. — Она внимательно смотрела на меня. — Вы шокированы? Отчего?
— А если бы Крамер не умер?
— Тогда бы я задумалась над чем-нибудь еще.
— Вы так просто относитесь к вопросам жизни и смерти?
Она взглянула на другую картину.
— Мне нравится синий цвет. Больше, чем какой-нибудь другой. Я никому раньше не говорила об этом.
— Почему вы убили Нортона?
— Он собирался сообщить обо мне полиции — у него не было другого способа справиться со мной. Не сказала бы, что это была мучительная смерть. Полчаса сна, потом пятнадцать минут и — полное небытие.
— Но что он мог им рассказать? У него и самого могли возникнуть проблемы.
— Он вообще не стал бы упоминать Крамера. Просто написал бы анонимную записку в полицию, и сообщил об остальных. О них он не знал, разве что о том, кто был непосредственно перед Крамером, но мог догадываться.
— И сколько же было этих остальных?
— Пять, — она нахмурилась. — Нет, шесть. Разве это важно? Все они уже мертвы, но полиция обязательно найдет возможность повесить их на меня. Я ведь не всегда была Элен Морланд, — она посмотрела на меня. — Нельзя мне в тюрьму.