Вкус к жизни
Шрифт:
– Смею предположить, что не дороже моего! – со значением оспорил Астафьев подобное утверждение, и мне пришлось спустить его с небес на землю:
– Да, но ты заинтересован, а я всё ещё нет!
Прозвучало крайне опасно. Астафьев напрягся, а я нагло прикусила губу, желая сыграть на эмоциях. Павел глухо зарычал и склонился надо мной, явно нацелившись на поцелуй, но как только он совершил последний рывок, я отвернулась. Вот так.
– Кофе хочу! – заявила я, растеряв к мужчине всякий интерес, и с удовольствием втянула в себя питерский воздух.
Отстранившись от Астафьева,
– Паш, а ты готов совершить подвиг?! – весело поинтересовалась я, когда, оглянувшись, всё же увидела, что он направился следом (удивительная настойчивость)!
– Всё что угодно! – усмехнулся Астафьев, вероятно, подозревая, что я сейчас произнесу какую-нибудь глупость.
– К кофе тебе придётся добыть для меня свежую булочку! – рассмеялась я и махнула рукой в сторону небольшой кофейни, которая светилась надписью: «Closed».
Я была искренне разочарована тем, что грабить ради меня кофейню Астафьев всё же не стал. Может, именно оттого уже спустя десять минут ароматный кофе в знаменитом фирменном стаканчике не принёс должного удовольствия, а булочка с корицей не порадовала своей сладостью?.. Я смотрела на Астафьева и пыталась понять, что чувствую, а он… он, видимо, хотел узнать то же самое!
– Что? – поинтересовался у меня Павел, пока мы пили кофе, сидя на парапетах одной из крыш – туда нас затащил приглашённый экскурсовод. Как по мне, так, верх сумасшествия для ноября!
– Ты всё ещё не готов на безумства, – пожала я плечами, озвучив нелестную оценку.
– Разве? И это я сейчас не ради тебя рискую своей сексуальной жизнью, сидя на ледяном балконе? – хмыкнул он. – Так уж вышло, что женщинам всегда мало. Кому-то денег, кому-то известности, а тебе вот мало безумства! Просто признай, что требуешь от меня невозможного!
– Ну, конечно, я ведь считаю, что ты мне должен! Да и пеня за восемь лет набежала… – я осторожно улыбнулась, глядя на стаканчик в своих руках. – Я не простила тебя, Паш. Ты сделал мне очень больно, – слетело с губ признание, но легче не стало. – Всё это время я жила с оглядкой на прошлое. И очень часто задавала себе вопрос: «Как бы Астафьев оценил мой очередной шаг к успеху?» И вспоминала о тебе. Очень часто. Наверно, каждый раз, преодолев новую планку, новую высоту.
– А позвонить? Встретиться?
– А вот позвонить не хотела! – неловко рассмеялась я. – Это был бы страшный удар по самолюбию. А ты вспоминал обо мне?
– Иногда… – задумчиво пробормотал Павел, и я не сдержалась: уничижительно хмыкнула:
– Мог бы и соврать!
– А я и соврал, – прозвучало его очередное признание и мне захотелось закрыть глаза от столь изящного унижения. – Я не вспоминал о тебе. Более того: я искренне считал, что ты не должна была так остро реагировать на мой поступок. В конце концов, после всего, что я для тебя сделал…
Наверно, Астафьев и сам догадался, что разговор зашёл не туда, и натянуто вздохнул.
– А потом позвонил Андрей, и ситуация как-то неожиданно сменила цвет. Я осознал, что злюсь, что скучаю… Меня задел факт, что ты не страдаешь в одиночестве и не рвёшь на себе волосы, признавая, насколько глупо поступила.
–
– Прости, хотел тебя позлить! – объяснил он последние слова и запрокинул голову, выдохнул, выпуская изо рта облачко пара. – После звонка Андрея я был вынужден признать, что мне не хватало тебя всё это время.
– Я замёрзла, пойдём домой… – проговорила я, не позволяя ему продолжить, и первой поднялась и направилась к слуховому окну.
Наверно, мне было страшно. Не волнительно, а именно страшно спустя столько лет всё же услышать его признание в любви. А ещё я не была уверена, что в моей новой жизни этому признанию найдётся место. Павел пошёл за мной далеко не сразу, но когда всё же оказался в подъезде, не стал продолжать затронутую тему, и я была ему за это благодарна.
В квартире Астафьева мы оказались спустя час. Это время мне было необходимо для раздумий, и пешая прогулка была кстати. Шли молча. Я прятала руки в карманах, но они всё равно мёрзли. Тело подбрасывало как в ознобе. Бесило, что Павел не пытался вклиниться в моё мнимое уединение. «Какого чёрта он вообще медлит?!» – возмущённо вопил внутренний голос, но не получал поддержки и был вынужден с досадой заткнуться.
Сбрасывая грязные ботинки в его вылизанной до блеска прихожей, я размышляла над тем, что пора бы заказать билет домой и больше не испытывать судьбу. Позорные мысли непрозрачно намекали на обострившуюся трусость, а сама идея здорово походила на бегство. Что, впрочем, меня не особо огорчало. Я как раз делала мысленный выбор между поездом и самолётом, когда Астафьев сбил меня с ног и прижал к стене всем своим телом. Он был зол, возбуждён и явно намеревался что-то мне доказать. Совсем скоро стало даже понятно, что именно. Астафьев хотел напомнить, что он лучше. Лучше того, что у меня было и лучше того, что, возможно, будет.
Сегодня он не был похож на заводной член. И чувства показались вполне настоящими. В меру агрессивен, в меру эгоистичен. И очень внимателен!
Павел не позволил мне отвлекаться на какие-то размышления, на сравнения, на дурацкие планы. И больше я не хотела ни бежать, ни просто уехать. Хотелось лежать рядом с ним, чувствовать запах мужчины, запах секса, чувствовать прохладную кожу под своими пальчиками. Я прижималась к Астафьеву всем телом, а он, словно выиграв очередной заезд, не заморачивался с вниманием к благодарным болельщикам. Но даже это почему-то не отталкивало. Сейчас – нет. Слишком много всего навалилось, слишком непросто выкарабкаться. И этот кайф зачтётся как небольшая передышка.
Глава 14
Из постели мы выбрались, только чтобы посетить обещанную мне выставку китайского мастера. Впрочем, я была занята собственными переживаниями и потому практически ничего не запомнила. Ушли мы с Астафьевым задолго до того, как организаторы приступили к основной части, потому увидеть последние шедевры так и не удалось. О том, что билеты на выставку в Москве я выкупила, как только они появились в продаже, было бы разумным умолчать, что я, собственно, и сделала.