Вкус к жизни
Шрифт:
Тяжёлая дорога вымотала до изнеможения, и он тысячу раз успел уколоть себя за подобные фокусы. Что вообще взбрело ему в голову – это была задачка со звёздочкой. Магия момента испарилась, как только Трофимова уснула, морок сошёл, и в сухом остатке оказалась ноющая спина и бесконечная трасса. По-хорошему следовало бы плюнуть на свои закидоны, высадить девчонку у ближайшей гостиницы и вернуть жриц любви на их законное место – в постель клиента, но Мартин продолжал упрямо рулить. А на подъезде к дому уже едва не проклинал себя за эту необъяснимую импульсивность – как и обещал прогноз, начиналась снежная буря, а значит, он окажется заперт с астафьевской любовницей на несколько дней. Вот будет круто, когда она примется проситься домой и выносить ему
В общем, когда настал момент будить Трофимову, чтобы перебраться в дом, Мартин её вполне осознанно ненавидел. Без сожаления и мук совести он устроил гостью на диване, а сам отправился отдыхать. Вот только сон не шёл. В голове стоял образ… и Мартин по опыту знал, что избавиться от него можно только одним надёжным способом: перенеся этот образ на холст.
Работа заняла всего восемь часов и что удивительно, сразу показалась законченной. Портрет не требовал доработки и до тошноты отображал затянувшую в водоворот действительность. Юля смотрела на него с холста и… нет, на её лице не могло быть осуждения – эта работа была о другом. О личном, о сокровенном… о том, что не расскажешь случайному попутчику. Только избранному. Тому, кто поймёт и оценит.
Торопливо вытерев руки ветошью, Мартин скомкал испачканную краской ткань и швырнул её в корзину. Душа выходила вон из-за смешения чувств. Потому что ту, что он изобразил на холсте, Мартин знал, он её чувствовал, он ею грезил, а Юля, которая сейчас устроилась в его гостиной… Вот именно эта Юля могла принести не только неудобства, но и многочисленные проблемы.
Автоматическая система освещения сработала, и шторы по всему дому поползли вверх. Чертыхаясь и спотыкаясь, Мартин поторопился это остановить. Просто потому, что пока был не готов что-то решать. Ему, в конце концов, тоже требовался отдых! Первый этаж постепенно наполнялся светом, и его гостья сонно заворочалась, вызывая глухое раздражение. Пульт противно пискнул, извещая о принятом импульсе, и пришлось мысленно чертыхнуться, но было поздно… Юля уже села на диване и пока ещё с закрытыми глазами, но явно пыталась сообразить, где находится. Открыв глаза, она нервно шарахнулась и завозилась на диване активнее, что-то невнятно бормотала себе под нос. Затем, запутавшись в пледе, ещё и рухнула на пол. Мартин, не выдерживая напряжения, которое вот-вот грозило достигнуть пика, ладонью стёр с лица все эмоции и уравновешено выдохнул.
А потом началось самое интересное. Едва не на карачках Юля, будто росток, который тянется к свету, торопилась к окну. И оказалась настолько увлечена своим действием, что не вспомнила ни об элементарной вежливости, ни о том, что за спиной стоит незнакомый мужчина. А когда обзор был безжалостно отрезан, в её глазах Мартин заметил настоящую панику – в эти мгновения произошло что-то очень важное.
В момент, когда Юля, наконец, добилась желаемого, Мартин, казалось, был вознаграждён за долгие годы непонимания. Один её взгляд стоил для него так много… так много он для него значил! Это был неприкрытый восторг, восхищение, упоение! Будто один лишь этот вид вдохнул в жалкую оболочку Юли Трофимовой жизнь… снова. У неё не было слов… а ещё не хватало смелости оторваться хотя бы на секунду. Да что там… слышать о насущных проблемах она тоже не желала. Конечно, ведь там, за окном, перед ней простирался целый мир.
На разговор Юля отвлеклась нехотя, очень осторожно, с видимым сожалением. В мыслях она всё ещё была где-то там, но отчаянно кивала, бездумно соглашаясь со всем сказанным.
Помнится, когда дом был только построен, Мартин захотел удивить сестру и пообещал показать ей что-то нереальное. От неё он уж точно ждал восторженных отзывов, впечатлений, которые она бы по привычке выдавала взахлёб, а получил лишь вежливое: «Ну да, миленько». «Миленько» – смакуя такой эпитет, повторил Мартин и неловко улыбнулся. Тогда он не стал объяснять Эльзе, что скрывалось за окном на самом деле. Потому что этого нельзя объяснить… можно только почувствовать. И Юля чувствовала.
Когда-то давно, в затяжном споре с отцом, Мартин так и сказал, что если и женится, то лишь на той, кто сможет в полной мере прочувствовать волшебство этого места. Слова стали пророческими, а на Трофимову он сейчас смотрел как на самое настоящее чудо. А она на него нет… Теперь она хотела смотреть лишь на горы, на лес, на завораживающее сияние свежего снега. И ощущение нереальности происходящего, которое посетило его вчера, внезапно вернулось. Привычные слова вдруг приобретали какой-то новый, широкий смысл, а низменные желания обладать… застилали разум.
Предложение остаться слетело с губ задолго до того, как пришло осознание происходящего. Юля, очевидно, тоже плохо соображала, потому принялась веселиться и дурачиться. А самое забавное, что в смысл «хозяйка дома» она не вкладывала ни малейшей материальной заинтересованности. И вид из окна – это то, что беспокоило больше всего.
Оставив её одну, тем самым Мартин дал Трофимовой время на принятие новой действительности. Впрочем, это время она не захотела провести с пользой. Правда, состояние абсолютного счастья её не покинуло. Юля считала сделку выгодной. То, что осталось за скобками спешно заключённого договора, пришло к ней чуть позже, но конкретно Мартина уже не беспокоило. Ему отчего-то было хорошо и спокойно. Даже когда Трофимова нарушила условные границы дозволенного. Даже когда она без спроса влезла туда, куда не было допуска и самым близким.
Реальность крутого, состоятельного и страшно загадочного чувака оказалась такова, что не позавидуешь. Долгое, мучительное восстановление после травмы как-то плавно превратилось в обыденность. Тренажёры, качалка, массаж и даже лечение электрическим током. В обязательном порядке была горсть обезболивающего на завтрак, обед и ужин, а также нередкие инъекции с блокадой, иммуномодуляторы и прочая херь!
К такой правде Трофимова адаптировалась на удивление быстро. Чтобы избавиться от её навязчивого внимания и вдруг возникшей неловкости, хватило нескольких колких фраз. Она не пыталась исправить содеянное, не думала жалеть, но стремилась понять и этим здорово подкупала. А после каких-то ста – ста пятидесяти граммов виски, снова начала беззастенчивые подкаты.
Она смотрела вызывающе и взволнованно. Порой, желая скрыть только нарастающий интерес, намеренно уводила взгляд в сторону, а разговор в какую-нибудь нейтральную тему. Вечером же все инстинкты обострились, и Юля частенько забывала и про взгляд, и про неосторожные темы. А вот сам Мартин думал о том, как бы не облажаться. Потому что без умелых рук личного мануала спина ныла настолько, что, казалось, в спальню ему придётся ползти на карачках. К счастью, обошлось. В смысле, после долгого сидения в неудобной позе, встать ему удалось без видимых признаков затруднения. Хотя казалось, что Трофимова во всей красе увидит, чего он стоит на самом деле. И до спальни добрался без приключений. А уж там доза обезболивающего сделала своё дело. Дальше по плану был горячий душ и… да, очередная бессонная ночь, потому что как только боль отступила, в голове обосновался новый образ. Весьма вызывающий, учитывая, насколько соблазнительной может казаться желанная женщина. А если припомнить, как давно у него не было секса… В общем, зло прикусив кулак, Мартин горячо пожалел о том, что так бездумно отказался от услуг профессионалок.
Дверь его комнаты приоткрылась в тот самый момент, когда сон, казалось, вот-вот увлечёт в приятное путешествие. Стиснув зубы, Мартин едва не взвыл от разочарования. Но и притвориться спящим не успел – Трофимова уже вовсю таращилась и… нет, не показалось – она улыбалась.
– Не спишь? – шёпотом спросила она об очевидном, и пришлось подняться к изголовью, чтобы сесть в постели. Поясница была против и отреагировала агрессивным прострелом.
– Ну давай, скажи, что боишься темноты, – раздражённо процедил Мартин со злым смешком.