Вкус страсти
Шрифт:
Почему он покинул Англию после кровавой битвы под Стоуком, где он проявил необычайный героизм? Маргарита не знала.
Но как же они веселились вместе, пока война не пришла на их землю! Бегали в поле, воровали продукты в кухне, а потом поедали их у холодного и чистого ручья и разговаривали обо всем, сидя в траве и сплетая венки из клевера. Однажды он поцеловал ей руку — губы у него оказались мягкими, гладкими и теплыми. В другой раз она наклонилась над ним, когда он спал, положив голову ей на колени, и, расхрабрившись, коснулась губами его лба. Воспоминания оказались такими сладостными, что она чуть не расплакалась. Она прятала их ото всех и даже от себя, прятала так надежно, что они казались всего лишь грезой…
Ее разбудил тихий скрип дверных петель. Лежа под покрывалом, она, не шевелясь, во все глаза смотрела на входящую тень: вот она расплывается, перемещается на стену, приближается к ней… Судя по очертаниям, росту и ширине плеч, тень не могла принадлежать никому другому, кроме Дэвида. Маргарита беззвучно с облегчением выдохнула и, успокоенная, прикрыла глаза.
Он подошел еще ближе, ступая так тихо, что она не расслышала бы его шагов, если бы не проснулась. Он остановился возле узкого тюфяка. Неторопливо текли минуты, а он все стоял и смотрел на Маргариту. Хотя ей было тепло, все тело у нее покрылось «гусиной кожей». Сердце в груди застучало быстрее, пока, наконец, не стало производить столько шума, что она испугалась, как бы его не услышал Дэвид. Веки у нее трепетали, но ей все-таки удалось заставить их замереть. Ей стало интересно: что же такое он увидел, что так долго удерживало его возле нее?
Зашуршала одежда, не громче шепота — это рыцарь опустился на колени рядом со своей дамой. Совершенно неожиданно ей в голову пришла мысль, что Дэвид, должно быть, снял доспехи перед сном. Она ждала, размышляя, что же он задумал, пытаясь понять, не намерен ли он скользнуть к ней под покрывало, пытаясь догадаться (от этих мыслей ее охватила сладостная дрожь), не собирается ли он позволить себе и другие вольности, зайти дальше, чем во время их бешеной скачки.
Он протянул руку, почти касаясь лица Маргариты, — она почувствовала жар щекой. Но больше он не сделал ничего, лишь поправил покрывало, прикрыв Маргарите плечо. Над ее головой раздался шепот — слишком тихий, чтобы можно было что-либо разобрать. Потом Дэвид исчез; двигался он на удивление тихо для такого крупного мужчины. Когда он открыл дверь, внутрь ворвался холодный воздух. Закрылась дверь очень осторожно, практически бесшумно.
Со временем огонь в очаге потух окончательно и в комнате воцарился полный мрак. Только тогда Маргарита снова погрузилась в сон.
— Тебе опасно оставаться! Ты должен уехать!
— Всему свое время, — удивительно спокойно ответил Дэвид на настойчивое требование леди Маргариты. Возможно, он догадывался, что с рассветом спор вспыхнет с новой силой. Она слишком привыкла командовать им, по крайней мере, когда дело касалось мелочей. В прошлом он подчинялся ей с радостью и даже гордился этим, но это было так давно и в таких незначительных вещах! — Сначала я должен убедиться, что вы в безопасности.
Они шли по дорожке, тянущейся от домика вглубь леса, он и миледи, прочь от любопытных глаз и ушей. В верхушках деревьев, словно белый полог над кроватью, висел утренний туман, и его пронзали косые серебряные лучи восходящего солнца. Перекрывая приглушенные голоса и нечастый смех воинов из отряда Дэвида, разливались птичьи трели. Воздух был свежий и сладкий, пронизанный ароматами цветущих растений, а также запахами дыма, и лошадей, и кусочков хлеба, нанизанных на веточки и подрумянивающихся на огне бивачных костров. В такой день хочется жить.
— Зря я вызвала тебя, — вздохнула она, держа руки перед собой и сплетая пальцы. — Я должна была понимать, что из этого выйдет. Теперь тебе непременно нужно возвращаться туда, откуда ты прибыл. Если ты и твои люди будете гнать лошадей во весь опор, вы сможете добраться до побережья задолго до того, как за вами пустится в погоню лорд Галливел или… или Генрих.
То, что она так тревожилась о нем, затронуло глубинные струны его души, вроде бы навсегда замолчавшие под непрестанными ударами судьбы. Он не сводил с нее пристального взгляда, одновременно пытаясь размеренно дышать, чтобы таким образом укротить неистовые порывы тела. Он протянул руку и убрал соломинку, прилипшую к полотну, прикрывавшему ее волосы, затем позволил себе очертить пальцем овал ее лица от виска до подбородка. Затем сжал руку в кулак и опустил ее.
Ия должен бросить вас здесь, безо всякой защиты? — мягко упрекнул ее он. — Это было бы просто глупо — после того, как я забрал вас у эскорта.
Но ты же не можешь спать перед моей дверью до конца своих дней!
Шея у него побагровела.
— Я не хотел оскорбить вас. Я подумал, что так я не позволю никому войти к вам в комнату, и…
— И дашь понять всему отряду, что ты не возлег со мной этой ночью. Я понимаю. — Она резко кивнула. — Я, как и Астрид, благодарна тебе за эту заботу. Кстати, моя служанка чуть не упала, споткнувшись о тебя сегодня утром, когда шла за водой. Но это только увеличивает и без того многочисленные сложности, вызванные похищением. Оставаться в твоем обществе так же опасно для меня, как и выйти замуж за указанного мне мужчину.
— Остаться здесь, безо всякой защиты, — опасность куда более серьезная, — упрямо возразил он. — Я не могу уйти, не могу оставить вас без охраны.
— Если ты будешь столь любезен и отправишь весточку в Бресфорд, сэр Рэнд непременно приедет за мной. А мы с Астрид можем скрываться в домике до тех самых пор, пока не приедет мой зять.
— И вы вернетесь в замок Бресфорд, прекрасно понимая, что именно там Генрих и станет искать вас в первую очередь? — Он даже не стал упоминать вероятные опасности, от которых кровь стыла в жилах, для двух одиноких женщин: ведь они будут брошены на милость заблудившегося лесника, браконьера или банды солдат-наемников, к какой бы армии, собирающейся в этих местах, они ни принадлежали. От одной только мысли об этом у него все внутри холодело.
— Если уж говорить о глупостях, то одной из них, несомненно, была надежда избежать устроенного для меня брака. — Уголки ее губ неожиданно дрогнули. — Долг каждой женщины — принимать подобные ситуации с покорностью.
— Но я их принимать не намерен, — заявил он, и в голосе его звучал металл. — По крайней мере, не сейчас.
— И как ты предлагаешь мне поступить? Ты ведь не собираешься жениться на мне.
— Нет. Это совершенно исключено.
Она резко повернулась к нему лицом, и в глубине ее темно-карих глаз сверкнул гнев.
— Это почему же? Во Франции тебя ждет жена?
— Нет у меня жены. Что до причин, вам они известны.
Ее щеки покрылись нежным, как персиковый цвет, румянцем.
— Речь идет о священной клятве, данной на кресте? Клятве служить мне верой и правдой — не испытывая желания, не ставя границ, не щадя живота своего?
— Точнее, данной на эфесе меча, что, впрочем, одно и то же.
— Это случилось так давно! Мы были детьми.
— Не совсем. — Он коротко и криво усмехнулся.