Вкус убийства
Шрифт:
– Начальница оказалась очень душевная, – признала Ксения.
Какими-то окольными путями ей достали адрес и телефон Валериных родителей. Она позвонила им с улицы, из автомата.
– Помнишь, я рассказывала, что в его квартире Трубку взяла какая-то женщина? – напомнила Ксения. – Так вот, теперь я точно говорю – это была не его мать.
У матери Валеры голос оказался совсем другой.
Узнав, что погибшим сыном интересуются друзья, женщина сперва приняла соболезнования, а потом извинилась за то, что никого не известила. Но в квартире сына не нашлось ни одной записной книжки, а родители
Да и не заботились об этом. Они были слишком потрясены тем, что случилось.
– И я поехала к ней домой. – Ксения сделала еще один глоток и отдала кружку Тане. – Ну, что тебе сказать? Наревелась от души. Давно такого не было.
Особенно ее потрясло то, что мать Валеры была очень на него похожа. «У меня вообще было чувство, что Валерка меня разыгрывает!» У этой еще нестарой женщины даже стрижка была такая же, как у сына, – каштановые волосы в полсантиметра длиной. Наталья Дмитриевна усадила гостью на диван, где в детстве спал Валера, налила ей вина и раскрыла семейные альбомы. Словом, потрясений Ксении хватило.
– Ну а что она рассказала о его самоубийстве? – перебила подругу Таня.
Оказалось, что никто даже помыслить о таком не мог. Валера только что вернулся из Финляндии, где гостил у институтских друзей. Загорелый, довольный, заросший бородой – настоящий викинг! Ксения достала из кармана изрядно помятую фотографию и сунула ее Тане. Снимок был подарен матерью Валеры.
Таня должна была признать, что никогда еще Валера так хорошо не выглядел. Это лето явно пошло ему на пользу…
– Это случилось среди бела дня, – рассказывала Ксения. – Он только-только поговорил с матерью по телефону. Понимаешь, за несколько минут до того, как выбросился из окна! И она клянется, что ни в его словах, ни в голосе ничего особенного не заметила! Все было обыкновенно. Конечно, Валера был расстроен кризисом, как и все вокруг, но не настолько же!
Как развивались события после телефонного разговора, можно было только предполагать. Мать отметила лишь одну примечательную деталь: сын как-то резко свернул разговор, почти на полуслове. Ей даже показалось, что его кто-то отвлек. Она спросила, один ли он дома? И получила ответ, что да, один.
– Но ей все-таки показалось, что он прикрыл трубку ладонью и говорил с кем-то, – серьезно сообщила Ксения. – А потом как-то озабоченно сказал матери, что перезвонит ей через полчаса.
– И не перезвонил?
Валера не перезвонил. Уже через пять минут во дворе поднялся крик. Его падение с семнадцатого этажа наблюдали многие, и самое ужасное, что среди них были в основном дети в возрасте до семи лет, которые еще не ходили в школу. Они сперва сбежались посмотреть на дядю, который рухнул на газон под окнами, а потом в страхе разбежались кто куда.
Пока не приехала «скорая», к телу никто не притронулся – кто боялся, кто брезговал.
– Но спасать было некого, доктор сказал, он умер еще в полете. – У Ксении сел голос. – Господи, как она мне все это рассказывала, надо было слышать!
Слава Богу, я выпила, стало хоть не так тяжело.
На самом деле она и теперь еще не протрезвела.
Взгляд у нее был больной, глаза припухли. Таня, которая не пила уже несколько дней, даже на поминках не соблазнилась, посочувствовала подруге.
– Потом приехала и милиция, поднялись к нему в квартиру. Вскрыли дверь, позвонили матери. Сперва думали, что Валера выбросился со своего балкона, но свидетели показали, что он упал с одного из верхних этажей.
На семнадцатом, последнем, этаже были обнаружены только многочисленные окурки и пустые пивные банки – здесь часто собирались местные подростки. Окно шестнадцатого этажа было почти целиком забито листом фанеры. В оставшуюся щель Валера никак бы не протиснулся. На пятнадцатом этаже в этот момент находился свидетель падения – домашняя хозяйка, которая как раз подошла к мусоропроводу, чтобы выбросить пакет с мусором. Она заметила краем глаза, как мимо окна пролетело что-то большое и темное. Криков она не слышала, шума борьбы тоже.
И вообще решила в гневе, что верхние жильцы сбросили какой-то строительный мусор. Только высунувшись в окно и взглянув вниз, она поняла, что из верхнего окна выбросился человек. Эта женщина и вызвала милицию. Она же дала основные показания.
Назвала точное время падения, а также сообщила, что по запасной лестнице мимо нее в это время никто не спускался и лифт вниз не шел. То же самое показали остальные взрослые свидетели. Многие из них сразу заторопились в свои квартиры, чтобы вызвать «скорую» и милицию. И оба лифта стояли на первом этаже – двери открылись сразу.
– То есть, по всему получается, Валерка был на семнадцатом этаже один? – спросила Таня.
– А ты как считаешь?
Таня покачала головой:
– Не знаю. Но я не верю, что он выбросился сам.
Его столкнули.
– Да кто, кто его столкнул? Не было там никого!
– А если преступник в это время прятался на семнадцатом этаже в тамбуре? – предположила Таня. – Или ушел в одну из квартир? Если спрятался за мусоропроводом?
– Да милиция весь дом прочесала! Они приехали через пять минут!
– И конечно, никого не нашли? – издевательски спросила Таня.
Но оказалось, что ее ирония была преждевременна. Кое-что милиция все-таки обнаружила. В квартире Валера, по всем признакам, жил не один.
– Женщина? – Таня так и подалась вперед.
Ксения ее разочаровала. Никаких следов косметики, дамской парфюмерии, никаких туфелек и платьев в квартире не нашлось. Но постельное белье было и на постели, и на диване. В ванной два больших банных полотенца, на кухне в раковине немытая посуда.
Два стакана, две вилки, всего вдвое больше, чем нужно одному человеку. Но при этом мать Валеры была убеждена, что все носильные вещи, найденные в квартире, принадлежат только ее сыну.
– Значит, у него кто-то переночевал?
– Не женщина! – многозначительно подчеркнула Ксения.
– Почему не женщина?
– А две постели застелены. Стал бы он спать отдельно от женщины! Ты что, Валерку не помнишь?
Действительно, если у Валеры и были недостатки, так это какая-то походная простота общения. Он с ранней юности ходил в турпоходы и там приучился к известной свободе нравов. Правда, у него был святой принцип – он не приставал к женам своих друзей. Во всяком случае, пока эти друзья были рядом со своими женами.