Вкус убийства
Шрифт:
Наверное, он успел выпить еще до того, как Таня познакомилась с ним в баре.
– Деточка, ты такая дурочка, – сказал он, внезапно оборвав смех. – Тебе кажется, что ты права… Обвиняешь меня? А я честно говорю – хотел тебя трахнуть. Я только об этом и думаю. Трахнуть кого-нибудь, без резинки, в худших традициях андеграунда. Трахнуть и заразить! Как заразили меня.
Черт возьми, как все это глупо! Будто реклама презервативов… До чего можно докатиться, когда боишься, ты себе не представляешь… Уходи.
Закончил он несколько неожиданно, но Таня была этому рада. Она повернулась и, не прощаясь, вышла в коридор. Входную дверь она отперла самостоятельно. Все
Толик жил на пятом этаже. Лифт, к Таниной радости, работал даже после полуночи. Она нажала кнопку и с нетерпением ждала, когда подъедет хлипкая, громыхающая кабина. Все в этом доме было каким-то допотопным, даже запахи. Тут пахло прогнившим войлоком, деревом, крысами. Ей показалось, что в углу что-то пошевелилось, и она буквально впрыгнула в лифт, когда он, наконец, подошел.
Едва выйдя из подъезда, она будто ослепла. Здесь, в центре Москвы, было темно, как в глухой степи.
Во дворе ни одного фонаря. Два крыла дома были нежилые – там проводилась реконструкция. Редкие освещенные окна совсем не давали света. Она машинально опустила руку в карман и нащупала тяжелую, необыкновенно тяжелую авторучку. Фонарик! Таня достала его, нажала на кнопку, и на землю упало бледное пятно света. В этот миг наверху стукнула рама окна и раздался громкий голос:
– Ты еще там?
Таня задрала голову и увидела силуэт Толика. Он сидел на подоконнике, свешиваясь во двор и вглядываясь в темноту. Таня испугалась. Ей показалось, что он хочет повторить поступок Валеры. Она замахала ему фонариком и закричала:
– Не делай этого! Не надо!
– Вот дура, – раздался его негромкий голос. – Запомни – я из тех, кто цепляется! Ты поняла? Я пройду эту дорогу медленно, очень медленно… Лови!
В воздухе мелькнуло что-то белое. Во дворе-колодце ветра не было, и лист бумаги долго планировал между стенами. Таня бегала за ним, задрав голову, светя в воздух фонариком и подворачивая каблуки на выбоинах. Толик смеялся, следя за ней из окна. За ее передвижениями он мог следить по огоньку фонарика.
– Когда я сдохну и мои картины поднимутся в цене, ты это продашь и купишь себе что-нибудь на память! – крикнул он, слез с подоконника и с шумом захлопнул окно.
Лист бумаги опустился еще ниже и коснулся каких-то кустов. Таня сунула руку между колючими ветвями и осторожно высвободила листок. Поднесла к нему фонарик и в бледном пятне света увидела «Ад одиночества».
Глава 17
Только выйдя на освещенную улицу, Таня погасила фонарик и аккуратно свернула лист ватмана в трубочку. Накрапывал дождь, а зонта у нее не было.
Поколебавшись, она спрятала рисунок под куртку – в сумку он не влезал. Ей очень не хотелось помять картинку. Несмотря на то, что сам художник вызывал у нее только неприятие и к тому же так ее напугал, рисунок ей очень нравился. «Повешу над постелью, – решила она, пытаясь определить, в какой стороне находится метро. – На такое лучше всего смотреть перед сном. Тогда собственная жизнь кажется не такой ужасной».
Ночные улицы были почти пусты. Таня шла быстро, стараясь не привлекать к себе внимания. Она даже начала сутулиться – совсем как в детстве. Тогда она очень стеснялась своего непомерно высокого роста.
Ни за что бы не выпрямилась и тем более не купила бы туфли на каблуках. Потом каноны красоты сильно изменились, высокий рост стал не изъяном, а достоинством, и Таня позволила себе выпрямить спину и купить первые в жизни модельные туфли на шпильках. Заканчивая школу, она даже поучаствовала в городском конкурсе красоты – туда допускали с шестнадцати лет. Таня до сих пор с дрожью вспоминала Дворец культуры, где проходил финал. Запах пота за кулисами, гомон собравшихся там девчонок и ужасное чувство жажды. Ей хотелось пить и больше ничего. Ни о какой победе Таня уже не думала. Она прошлась по сцене, натянуто поулыбалась в зал, увидела несколько фотовспышек. Конечно, она не заняла призовое место, зато получила свои фотографии. Все они остались дома, в Калининграде, вместе с потрепанными плюшевыми собаками, сношенными тапочками, кассетами, которые, наверное, теперь уже размагнитились… Таня попыталась припомнить, что она тогда слушала? То же, что и все. «Наутилус», «Агату Кристи», «Кино». Ходила в рваных джинсах, ковбойских сапогах и черной куртке с бахромой. Курила как портовый грузчик. Два раза за компанию попробовала марихуану, но ей не понравилось. На дискотеки наряжалась в тельняшку и втыкала в одно ухо сразу три серьги… Она машинально подняла руку и тронула мочку левого уха. Эти дырочки давно заросли. Сейчас туда уже ничего не вденешь. И вся прошлая жизнь тоже как-то заросла, стала тесной, чужой… В нее уже невозможно было втиснуться. Даже не верилось, что когда-то все это и было настоящей жизнью. «Но по крайней мере, там все было понятно, – сказала себе Таня. – А здесь? Какая-то дичь. Сплошная дичь. Почти час ночи, а я плетусь к метро. Какой в этом смысл?»
Смысла действительно не было. Таня просто не успела бы сделать пересадку до часу ночи. Она еще раз взглянула на часы и решила ловить машину.
Высмотрела машину поскромнее (в иномарку Таня ни за что бы не села), подняла руку и увидела, что не ошиблась. За рулем сидел мужчина лет шестидесяти с лишним. Его интересовала не девушка, а сумма, которую она была согласна выложить за услуги.
Они быстро сговорились, и Таня назвала ему адрес.
…Во дворе ее дома почему-то было довольно людно. У своего подъезда она увидела небольшую группку людей. Судя по спортивным костюмам и наспех накинутым курткам, это были проснувшиеся среди ночи соседи. Таня попросила водителя подъехать поближе, расплатилась и вышла. Только тут ей бросились в глаза две милицейские машины. Сердце сделало несколько лишних ударов. Таня подошла к подъезду и увидела, что все взгляды теперь обращены на нее.
– О Господи! – воскликнула пожилая женщина со второго этажа, Таня даже не знала ее имени.
– Ни хрена себе, – протянул парень с десятого. – А тут говорят, что вас убили.
– Меня? – Таня остолбенела. – Что случилось?
Почему тут милиция?
– Да вы идите к себе, у вас там труп лежит, – подбодрила ее женщина со второго этажа. Возбужденная до предела, она прижала к груди свою собачонку, да так сильно, что та взвизгнула. – Весь подъезд на ноги подняли. Эта Ксения разоралась, ну, мы и вызвали милицию…
Таня, больше никого не слушая, кинулась в подъезд. Один из лифтов был заблокирован, и она увидела цифру на табло – восьмой этаж. Ее этаж!
Зато другой лифт послушно спустился откуда-то сверху. Поднимаясь к себе на этаж, Таня чувствовала себя примерно как перед экзаменом. Она уже знала, что вопросы будут трудные и неприятные, но вот каковы на них ответы?
Первое, что она увидела, выйдя на площадку, были брезентовые носилки, покрытые грязной простыней и пристегнутые двумя ремнями поперек ткани. Носилки были пустые. Теперь ей по-настоящему стало худо. Она слышала, как в глубине тамбура гудят голоса, в основном мужские. Но вот оттуда донесся истерический крик Ксении: