Владелец кинотеатра
Шрифт:
— Конечно. Но что, если он не сделает такой ошибки?
— Тогда…
— Да, что тогда?
— Тогда я буду действовать по-другому.
Это прозвучало зловеще. Писатель собирался что-то сказать, но тут девушка принесла чай. Пока она разгружала поднос, Горский набивал трубку превосходным голландским табаком из коллекции Ланге. Девушка исчезла, сделав кокетливый книксен. Писатель раскурил трубку и произнес.
— А я сегодня не с пустыми руками, Александр.
— Твоя папка? Я думал, это что-то литературное.
— Помнишь, ты меня спрашивал? Лиджонг, ламаджи…
Весь
— Тебе удалось выяснить что-то об этом?
— Да, и я на тебя в обиде.
— Почему?
— Потому что ты не был откровенным со мной. Хотел иметь лиджонг в своей оранжерее, да?
— Почему бы и нет?
— В самом деле. Но разве не странно, что этот ряд имеет продолжение?
— Какое продолжение? Ради всего святого, Аркадий…
— Первое — это ламаджи. Второе — лиджонг. Третье…
— Третье?
— «Зерцало магистериума».
Ланге сел в кресло — там, где стоял, напротив Горского.
— Ради всего святого, Аркадий, — повторил он, — объясни, что это означает…
— Сначала ты мне объясни. Было это до смерти отца Павла. Значит, ты уже тогда о чем-то догадывался?
— Нет, клянусь тебе!
— Ну что же, — кивнул Горский, — клятвам я верю… Понимаю, случайное совпадение, и нет тут никакой связи. Напрасно я это все ворошил. Пожалуй, заберу свою папку, да и пойду…
Он сделал вид, что встает, и Ланге удержал его импульсивным движением руки.
— Хорошо, ты выиграл…
— Да? — Горский усмехнулся. — Есть все-таки связь?
— Не знаю. До того анонимного письма я слыхом не слыхивал ни о каком «Зерцале магистериума». Не считая предсмертной записки брата, но она… Неужели ты способен поверить, что я знал или догадывался о грозящей брату опасности и ничего не сделал?
— Нет, — сказал Горский серьезно, — в это я поверить не способен. А вот в то, что ты меня обманул…
— Я не обманывал тебя!
— Нет так нет, — вздохнул писатель. — Ты искал лиджонг для оранжереи.
— Не для оранжереи, но…
— Ага! Куда-то мы, во всяком случае, продвинулись.
Приложив руку ко лбу, Ланге просидел так с минуту.
— Аркадий, давай сделаем вот как. Ты расскажешь мне, что тебе удалось выяснить, а потом я расскажу, откуда взялся лиджонг.
— Почему не наоборот?
— Потому что твои сведения, возможно, помогут мне что-то правильнее понять…
— А если нет?
— Если нет, все равно расскажу.
— Идет, — Горский хлопнул себя ладонью по колену, дотянулся до папки и принялся развязывать тесемки.
29.
— Нелегко мне пришлось, — сказал Горский, поглаживая уже развязанную, но еще не раскрытую папку. — Где я только не искал, включая библиотеку Императорской Академии, кого только не расспрашивал… Собственно, поначалу я не слишком упирался. Просто хотел взглянуть, что это такое, моего и твоего интереса ради. Только когда убедился, что нигде ничего нет, вот тут меня заело… Что же это такое, думаю, неужели я… Но ладно, не в этом суть дела. А в том, что добрался я до одной частной библиотеки — владелец просил не упоминать
— Ты что же, — перебил его Ланге, — так и листал все подряд, в поисках лиджонга или ламаджи?
— Нет, конечно. Это сам владелец вспомнил, когда я с ним разговорился.
— И что за документ?
— Рукопись, датированная 1732-м годом. Автор — Петр Семенович Корженевский, участник экспедиции Бажанова. Тебе о чем-нибудь говорят эти имена?
— И о Корженевском, и о Бажанове слышу впервые.
— А с историей освоения северных морей до открытия Аляски ты хорошо знаком?
— Неплохо! Кое-что читал, увлекался… — Ланге с улыбкой процитировал по памяти. — «Когда с помощью Божией в показанное место в вояж вступите и прибудете, старайтесь иметь договор, которые товары потребны в России, также какие в его областях товары из России надобно суть, и как можно трудитесь, чтобы между обеих сторон произвести к пользе благополучную коммерцию».
— Что это?
— Как раз одно из наставлений будущему открывателю Аляски… Витусу Берингу. Если не ошибаюсь, это открытие было сделано в 1741-м году, верно?
— Верно. Но до него, даже до его первых плаваний, еще при жизни Петра Великого, была снаряжена другая экспедиция. Петра интересовало, существует ли северо-восточный проход, можно ли плавать из Архангельска в Индию и Китай? Соединяются Азия и Америка или разделены проливом? Вот этот вопрос был поставлен перед экспедицией Бажанова. На двух пакетботах она вышла из Авачинской бухты летом 1720-го года…
— Об экспедиции Бажанова я ничего не читал.
— Неудивительно. Экспедиция потерпела полную неудачу, и вскоре о ней забыли.
— Кто был Бажанов?
— Капитан-командор, выпускник Морской Академии. Для нас это не так важно, Бажанов нас мало интересует. Куда важнее для нас другое имя в экспедиции — Федор Брагин…
— Не Корженевский?
— Он тоже, но главным образом Брагин. Кстати, это была личность и сама по себе интереснейшая. Самородный талант, наподобие Ломоносова. Учился в Москве, потом в Гейдельберге и Сорбонне. Полиглот, энциклопедист. Мечтал создать универсальную науку, где сошлись бы все области человеческого знания…
— Странно…
— Что странно?
— Такой человек должен быть известен не меньше, чем Ломоносов. А между тем…
— Ты все поймешь, когда мы дойдем до рукописи Корженевского. Вот это воистину странный документ!
— И он здесь… В твоей папке?
— Не совсем.
— Как это — не совсем? — удивился Ланге.
— Видишь ли, Александр… Рукопись очень сильно повреждена. Она пострадала и от скверных условий хранения до того, как попала в ту частную библиотеку, и от усилий доморощенных реставраторов. На многих страницах трудно что-нибудь разобрать. Прибавь к этому еще и манеру изложения, порой весьма туманную… В папке — моя реконструкция этого документа. Хорошо сохранившиеся фрагменты я переписал, а вот остальное пришлось восстанавливать по крупицам… И кое-что, уж прости, домысливать. Но эти места у меня отмечены особо. Ты сам прочтешь, или хочешь, чтобы я рассказал?