Владение (Дракон Конга - 2)
Шрифт:
Вот юноша судорожно вдохнул, качнулся вперед...
Женщина откинула вуаль, за спиной Санти вагар тихо охнул, но юноша не услышал. Глаза, подобные двум осколкам солнца, ожгли его сердце. Больше Санти не видел и не слышал ничего, он утратил прежнюю реальность: только это лицо, эта кожа цвета живого жемчуга, эти перламутровые волосы, эти черты, более прекрасные, чем способен представить человек. Санти казалось: сейчас он умрет. И юноша был счастлив умереть.
Этайа коснулась пальцами его плеча, и чувства потеряли непереносимую остроту.
– Свет тебе, фьёль!–
"Фьёль? Фьёль - значит, это магия?" - шевельнулось у него в мозгу. Нет! Он знал - то, что владеет им, пришло изнутри. Так же, как приходят стихи. Может, их посылают боги, но рождаются они в нем самом. Он уже чувствовал подобное прежде. Чувствовал, но во много раз слабее. Нет, не магия. Наоборот, магия фьёль утишила шторм, несший ему гибель. Юноша знал это совершенно точно, хотя и не мог бы объяснить, откуда у него это знание. Нечто скрытое у него в душе, нечто невероятно огромное, шевельнулось внутри и мир вокруг стал похож на уличный кукольный театр. Шевельнулось и спряталось. Сейчас Санти был совсем спокоен. Он смотрел на божественное лицо Этайи, на ее узкую руку, еще более изящную оттого, что на ней были лишь четыре пальца, на сияющие огромные глаза...
"Я знаю, знаю, - подумал он.– Лишь твоя магия удерживает меня, не дает потоку захлестнуть мою душу!"
– Нужно учиться, Санти!– произнесла она ласково.– Ты станешь пловцом, но пока ты - детеныш, брошенный в прибой. Сядь!
Юноша послушно опустился на пушистый ковер. Этайа - рядом с ним, плавно, как опускается пух. Голубой шелк растекся по золотистому меху.
– Ты привыкнешь, Санти. Ты уже привыкаешь, ведь это - твоя стезя, твой дар. Мы пришли сюда за тобой. И мы уйдем отсюда только с тобой. Но ты должен узнать себя, Санти! Узнать себя...
Прошлого больше не было. Жизнь до этого мига стала пылью под ногами путника. Не важно было, что говорит Этайа, важно - как. Настоящее - как эта сказочная башенка в чудовищном замке.
– Этайа! Этайа!– прошептал он, и звук имени был подобен чарам.
– Не думай, не думай...– шептала Этайа.
И Санти перестал думать, перестал осознавать себя... Он словно бы умер...
Крепкая, как челюсти боевого пса, рука сомкнулась на плече. Юноша оглянулся и непонимающе уставился на вагара: откуда он взялся, человек из прошлого?
– Четыре часа минуло, - заметил Биорк.– Прости, светлейшая, мы в чужой стране!
– Да, Биорк, - согласилась Этайа.– Ты прав. Я слишком долго была одна.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, - проворчал вагар.– Но не поспешна ли ты? Он еще спит.
– Он просыпается.
– Не смею усомниться, госпожа! (Этайа не убедила его.) - И за нами наблюдают!
– Им не увидеть лишнего!– уверенно ответила фьель.– Санти!– Ее голос стал еще нежней, еще ласковей.– Сейчас ты должен уйти. Но я останусь с тобой. И ты придешь, когда я позову тебя.
– Позовешь?– Санти все время улыбался: он стал глупым, как месячный щенок. Он был переполнен настолько, что в его душе не было места печали.
– Да. Ты придешь, когда услышишь мой зов.
Одновременно
– Иди, мой Санти!
Глава девятая
Прозревай невидимое.
Мангхел-Сёрк.
Правило семьдесят седьмое
Носильщики плавно и быстро несли паланкин. Эрд шел рядом, держась за посеребренный бортик. Свет из круглых, высоко расположенных окон падал на светло-коричневый паркет галереи, прямой, как копье. Мягко ступали босые ноги носильщиков. Беззвучен был шаг воинов-телохранителей, обутых в замшевые туфли. Только верховые сапожки Эрда с подошвами из кожи хармшарка постукивали, соприкасаясь с покрытой лаком древесиной.
– Знаешь, куда мы идем?– спросила Нассини хриплым контральто.
Ее рука легла на затылок светлорожденного. Тонкие пальчики с острыми ногтями зарылись в светлые волосы.
– Мой сын хочет устроить небольшой спектакль. Для нас. Представление из тех, что он любит.
Тонкие губы Эрда насмешливо изогнулись:
– Судя по его виду, - не обижайся, Великолепная, я помню, что он твой сын, - у него сомнительный вкус.
– Ты не прав, светлорожденный!– Пальчики соххоггои безостановочно ворошили его волосы.– Но по-своему Мугган изыскан. Тебе понравится, я уверена!
Они миновали входную арку с оскалившимися звериными мордами наверху и оказались в помещении, похожем на разрезанный пополам цирк. Рабы поставили паланкин, и соххоггоя, опершись на плечо Эрда, сошла с носилок.
Высокая металлическая решетка отделяла полукруглую площадку, посыпанную смешанными с песком опилками, от кресел, что пятью полукруглыми рядами поднимались к стенам.
Соххоггоя проследовала к креслу во втором ряду, села и предложила гостю занять место рядом. Телохранители встали позади.
Из двери, что была сбоку от ограждения, выбежал Мугган. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Приветственно махнул матери, презрительно взглянул на светлорожденного.
Эрд ответил ему иронической улыбкой. Мугган поглядел на него и зевнул, щелкнув зубами, как пес, ловящий ящерицу. Эрд надменно отвернулся.
Соххоггой еще раз хлопнул в ладоши, и в стене, примыкающей к огороженной площадке, открылась дверь. Сильный толчок выбросил из нее человека в набедренной повязке. Человек упал лицом вниз, но тут же вскочил на ноги. Это был Беззубый. Воин был совершенно невредим, если не считать ссадины на подбородке. Он заметил Владычицу и, рухнув на колени, протянул к ней соединенные руки.
– Я виноват!– завопил он.– Позволь мне жить, госпожа! Я буду верен и предан, как никто! Я не хочу-у!..– Он вдруг ткнулся лицом в песок и завыл.
– Нарушил повеление, - тихо сказала Нассини, кладя ладонь на затянутую в белое трико ногу Эрда. Тускловатые глаза ее блеснули.
– Молчать, хоб!– рявкнул Мугган, ударив кулаком по стене.
Провинившийся воин поднял голову. Желтые стружки запутались в его волосах. Он стоял на четвереньках, переводя затравленный взгляд с Нассини на соххоггоя. Глаза его постепенно наливались кровью.