Владетель Альдеррийский
Шрифт:
Но ведь никто же не торопит. Почему бы не прикинуть варианты. А их могло быть великое множество — в Аркенсейле-то, с его магией и портальными переходами. Во, Аркенсейл. Название мира ненавязчиво пришло в голову. Уже хорошо. Но сейчас глобалитет не так важен, больше интересуют мелочи. Подушка под головой, одеяло, накинутое сверху, и отсутствие оков на конечностях вселяют надежду, что это не пыточные застенки. Ещё один положительный момент в копилку полученных знаний. Значит, кто-то взял на себя труд позаботиться о беспомощном теле.
Чьём беспомощном теле? В памяти всплыл отрывок какого-то действия. Красивая
Рядом стукнула об пол упавшая чашка. Женский голос ойкнул, послышались торопливые шаги, хлопнула входная дверь.
— Лорд Эддард очнулся! — донеслось уже с улицы.
— Ф-ф-фу-у-ух! Вот и имя! Эддард меня зовут! — Эдик облегчённо выдохнул и попытался утереть крупные капли пота, выступившие на лбу.
Попытался, потому что не получилось у него ничего. Дальше желания дело не двинулось. Руки мало того что не слушались, даже сама попытка движения вызвала жгучую боль в предплечьях. Эдик встревоженно прислушался к себе. Перспектива остаться неподвижным овощем совсем не вдохновляла. Толку от всех титулов, если придётся вести растительную жизнь. Может, сейчас придёт кто-нибудь и разъяснит ситуацию, но пока было очень страшно. И Круг Мечей этот… Что это такое, и зачем его туда вообще пригласили?
На улице тем временем стало оживлённо. В небольшом оконце заметались подсвеченные факелами тени. Ночную тишину разогнали топот многих ног, мужские голоса, звон амуниции и оружия. Насчёт амуниции и оружия — просто предположение возникло, но звон точно был. А больше ничего и не оставалось. Только слушать и строить догадки. Напрягая отвыкший от работы мозг, и опираясь на неполные данные. Встать бы и посмотреть в окошко, многое сразу разъяснилось. Только вот как встанешь, когда тело ощущается деревянной колодой.
Снова стукнула дверь, потом под притолокой и сразу кто-то приглушённо ругнулся. На сквернослова грозно шикнули, в сенях кто-то завозился, снимая верхнюю одежду, а в комнату ввалились двое здоровяков. Один заросший бородищей по самые глаза, второй чисто выбритый и длинноволосый. И каждый сам себя в плечах шире. В небольшом помещении сразу стало тесно. Так гиганты ещё и соревновались между собой, кто из них первым подойдёт к кровати, где лежало неподвижное тело.
— Штерк, Деккер, угомонитесь, — раздался из-за широких спин строгий и смутно знакомый голос.
Эдик напряг память, пытаясь воссоздать образ его обладателя. Да и парней не мешало бы вспомнить, ведь, очевидно, что они ему не чужие. Чужие бы так не радовались. От воспоминаний отвлёк новый голос. На этот раз по-стариковски сварливый.
— Нут-ка, посторонитесь, чушки чугунные, встали, не пройдёшь! — женщина почтенного возраста деловито протиснулась между гигантами. — И вообще, кыш отседова, баламуты, не на что тут смотреть! А ты, мастер Аларок, сядь вон тихонечко в уголок и не мешайся. Бланка, готовь бодрящий отвар и куриный бульон, будем маркграфа в чувство приводить.
— С вечера ещё всё готово, тётушка Дрина, — ответила молодуха, — в печи настаивается.
Старуха, не принимая никаких возражений, вытолкала мужчин за порог и вернулась к Эдику.
— Вот и ладненько, — потёрла она морщинистые крепкие руки, — Ну что, сердешный, приступим! Как не давал ты упокоя старой целительнице, так и продолжаешь! Давай-ка, сядем. Бланка, чего рот раззявила? Помогай.
Целительница с помощью ученицы усадила Эдика, подпёрла подушками и принялась поить его бульоном из глиняного поильника. Видимо, долго он пролежал в беспамятстве, если его нормальной едой сразу не рискнули накормить. Надо будет уточнить, сколько. Вот только сейчас стало как-то неохота ничем таким интересоваться. Вроде и выпил всего ничего, а в желудке уже разлилось приятное ощущение сытости. Накатила лень с примесью апатии, веки потяжелели, глаза начали сами собой слипаться.
— А ну, не спать мне! — вырвал из цепких объятий небытия резкий окрик тётушки Дрины, — и так без малого полтора месяца провалялся! Нам ещё лекарство принимать!
Вот и уточнение подоспело. Полтора месяца! Но Эдику сейчас было всё равно. Он через силу сделал пару глотков, пахнущего травами, горького напитка и провалился в сон. Даром что отвар назывался бодрящий. Тело полностью расслабилось и буквально выскользнуло из заботливо поддерживающих рук.
На этот раз сон пришёл обычный — здоровый сон идущего на поправку человека. К тому же столько на него информации навалилось: Штерк, Деккер, Аларок, знахарка Дрина, её помощница Бланка, Круг Мечей, маркграф, магистр четырёх стихий. Нужно переварить и обдумать. А самое главное — вспомнить, кто все эти люди, и какую роль занимают в его жизни. Так что обязательно нужно поспать, мозг во сне сам разберётся, что к чему.
Так и случилось, правда, хотелось, чтобы не настолько жёстко. За ночь в голове прокрутились все события с момента, когда Эдик впервые спустился в подвал Альдеррийского замка. Но если случившееся до поединка с баронетом, воспринималось, словно художественный полнометражный фильм, запущенный на ускоренном воспроизведении, то Круг Мечей пришлось прочувствовать до последних деталей. И даже боль от полученных ран ощущалась как настоящая. Если не сильнее. На эпизоде с расплавленными браслетами Эдик с криком проснулся.
На этот раз пробуждение было не столь занимательным, но зато, едва открыв глаза, сразу стало понятно кто, есть кто. Что случилось и почему он валяется в постели беспомощной колодой, тоже сомнений не вызывало. А остальное учитель расскажет. Эдик посмотрел на Аларока, сидящего у окна на невысокой скамейке, и предпринял слабую попытку улыбнуться.
Едва он подал признаки бодрствования, как его тут же взяла в оборот целительница. Мыть, кормить и перевязывать. Такой она наметила план мероприятий. Эдик подумал, что было бы неплохо, ещё постель заменить на свежую. Уж очень от его ложа попахивало, если мягко сказать. Но и без его ценных указаний разобрались — этим уже занималась Бланка по собственной инициативе. Да и вообще, сейчас он не лорд и всехний командир, а пациент. А этимология этого слова восходит к латинскому причастию patiens — «страдающий», от глагола pati — «терплю».