Владимир Мономах, князь-мифотворец
Шрифт:
Учитывая то, что вакантный период был насыщен событиями, следовало бы предпочесть «сценарий» Ипатьевской летописи. В его рамках можно предположить, что киевляне обратились к Мономаху только по истечении девятидневного траура, во время которого тело Святополка было доставлено в Киев из Вышгорода и погребено в церкви Архангела Михаила, а в течение следующих пяти или шести дней сначала одна, а затем другая киевская делегация добиралась до Мономаха и вели с ним переговоры, убеждая как можно скорее прибыть в Киев. Однако безоговорочному принятию такого «сценария» событий препятствует тот факт, что в поздних копиях Ипатьевского списка (Хлебниковском списке XVI в. и Погодинском списке XVII в.), говорится, что «совет» киевлян состоялся не на «десятый день» после смерти Святополка, а «в 17-й день» апреля месяца, так что гипотетически нельзя исключать вероятность того, что в данном случае мы можем иметь дело с опиской переписчика, допустить которую
Не менее запутанным остается вопрос о мерах, предпринятых Владимиром Мономахом после вокняжения в Киеве. Сохранился документ, известный как «Устав Владимира Всеволодовича», читающийся в составе так называемой Пространной Русской правды (ст. 53), появление которого еще дореволюционные исследователи связывали с киевскими событиями 1113 г.
В «преамбуле» документа сообщалось следующее: «…по Святополке, созвав дружину свою на Берестовом, — Ратибора, киевского тысяцкого, Прокопия, тысяцкого белгородского, Станислава, переяславского тысяцкого, Нажира, Мирослава, Иванка Чудиновича, мужа Олега, — и установили брать до третьего реза, если кто возьмет куны в треть; если кто возьмет 2 реза, [после] того ему [можно] взять исто; если же возьмет три реза, то исто ему не взять»{219}.
Выражаясь современным языком, данные нормы были призваны урегулировать порядок погашения процентов по кредитам, однако интерпретация этих норм имеет в исторической литературе значительные расхождения. По М.Н. Тихомирову, «Устав» регулировал порядок взимания «третного процента» («если кто возьмет куны в треть») — то есть процента за третью часть года. Позднее И.Я. Фрояновым было высказано предположение о тождестве «третного» и годового процента{220}.
При расчетах исследователи обычно исходят из формулы В.О. Ключевского, предполагавшей, что величина «реза» в том случае, если «куны» брались «в треть», составляла 50 процентов годовых. Так, «2 реза» следовало бы считать за 100 процентов, после получения которых кредитор сохранял право на взыскание суммы, данной в долг («исто»), а «3 реза» должно считать за 150 процентов — после их получения кредитор терял право на взыскание самого долга{221}. Правда, в следующей статье оговаривалось, что «если кто [установил рез] по 10-ти кун в год на гривну, то того не отменять». Это послабление, по всей видимости, распространялось на тех, кто давал деньги в долг по «фиксированной» ставке, составлявшей 20 процентов годовых (так называемый «законный рез»). Правда, определение конкретной стоимости денежных средств вызывает некоторые затруднения, поскольку в XI в. величина такой денежной единицы, как куна, равнялась 1/25 гривны серебра, а в XII в. — уже 1/50 гривны.
До издания «Устава» Владимира порядок взимания «реза» регулировался нормой, зафиксированной в «Правде Ярославичей» — правовом кодексе, составленном сыновьями Ярослава, как полагают большинство современных исследователей, между 1054 и 1072 г., который позднее, как и «Устав» Мономаха, вошел в состав Пространной Русской правды. Суть ее заключалась в следующем: «Если кто взыскивает куны с другого, который запирается, то [кредитор] должен привести на него свидетелей, которые пойдут к присяге, а он получит куны свои; если же [должник] не отдавал долга много лет, то платит ему за обиду три гривны» (ст. 47).
Впрочем, последняя статья «Правды Ярославичей» все же допускала некоторое отступление в этом вопросе, при условии того, что «если не будет свидетелей, а будет кун на 3 гривны, то [можно] вернуть [кредитору] свои куны по принесении присяги; если же кун будет более чем на 3 гривны, то [надлежало] говорить ему так: “прогорел ты, потому как свидетелей не представил”» (ст. 52). Кроме того, в том же разделе «Правды» регулировался порядок взимания месячного процента («месячного реза») за краткосрочный кредит («за мало дней»), из которого следовало, что кредит такого типа мог быть конвертирован в долгосрочный («третной») в том случае, если он не погашался в течение года (ст. 51){222}.
По мнению А.А. Зимина, «третной рез, был, вероятно, страшным бедствием, распространенным в Древней Руси». Это бедствие выражалось в следующем: «Если должник не выполнил своих обязательств и не выплатил занятые им деньги в установленный срок (“год”), то вместо месячного реза (“на пять шестой” или 10 кун на 50 кун) платился “третной” (“куны в треть”), т.е. из расчета “на два третий” (на 100–50%)»{223}.
А.А. Зимин, И.И. Смирнов и Л.В. Черепнин допускали, что эти нормы могли быть введены в действие при Святопол-ке Изяславиче{224}. О проблеме высоких процентов в это время упоминает в своем «Поучении» в Сыропустную неделю митрополит Никифор, убеждавший паству простить если не долги, то хотя бы «великие резы», которые «как окаянные змеи поедают убогих»{225}. Если следовать логике А.А. Зимина, то под «великим резом» следует понимать именно «третной рез». Учитывая тот факт, что положения «Устава» не упоминают, а, следовательно, их действие не распространяется на кредиты с краткосрочной («месячный рез») и фиксированной ставкой (законный рез), предложенную «реструктуризацию» долгов надо считать распространявшейся лишь на определенную категорию должников.
Одни исследователи предполагали, что «Устав» Мономаха помимо регулирования условий кредитования ограничивался регулированием правового положения зависимого населения (закупов и холопов){226}, в то время как другие также относили к нему нормы, регулировавшие вступление в права наследования, нормы о порядке судопроизводства{227}, нормы, предусматривающие возмещение ущерба и порядок продажи купцов в рабство за «экономические преступления»{228}. Таким образом, налицо разнообразие исследовательских подходов, которое предполагает разный объем законодательной инициативы Мономаха и соответственно различные ее оттенки и оценки. Ниже мы дадим общий обзор тех норм, которые относятся к «Уставу» Мономаха большинством исследователей, — то есть так называемые статьи № 53–66 Пространной правды, представляющие собой с композиционно-тематической точки зрения два нормативных комплекса.
За положениями, регулирующими порядок взимания процентов, следует блок статей, прописывающий условия возмещения экономического ущерба: в том случае, если купец потеряет чужие деньги из-за непредвиденных обстоятельств, было запрещено продавать его в рабство и предусматривалась постепенная выплата компенсации пострадавшим; продажа в рабство разрешалась лишь в том случае, если купец нанесет намеренную порчу товару («пропьется или пробьется, а в безумии своем чужой товар испортит»), хотя и здесь предусматривалась возможность выплаты денежной компенсации (ст. 54). Продажа в рабство разрешалась в том случае, если купец оказывался «злостным должником», не вернувшим взятые на реализацию товары (ст. 55). При таком развитии событий предусматривался определенный порядок возмещения ущерба, в котором приоритет отдавался погашению долга княжеской казне («княжьи куны сперва взять») и иностранным торговым партнерам, или «гостям» («отдать сперва гостям куны, а домашним, те куны, что останутся, поделить между собой»).
Далее следует блок статей, регулирующий положение «закупов» — лиц, взявших деньги в долг под залог личной свободы. По документу «закупу» разрешалось уходить от господина на заработки, обращаться за защитой от притеснений господина к князю или к судьям, причем за сам факт обращения его не могли объявить рабом («за это не поработят его, но дадут ему правду»); в то же время, если «закуп» самовольно уходил от господина, он превращался в «обельного холопа», приближаясь по правовому положению к рабу (ст. 56). Если господин наносил обиду «закупу» несправедливо, то, помимо возмещения ущерба, ему полагалось уплатить штраф в 60 кун (ст. 59). За насильственный отъем денег господином ему вменялся штраф в 3 гривны (ст. 60). Объявлялась незаконной и наказывалась штрафом в 12 гривен (ст. 61) продажа «закупа» под видом «обельного холопа» (раба). В том случае, если господин ударил «закупа» «без вины» или «в пьяном виде», он был обязан уплатить ему такую же компенсацию, как и свободному человеку (ст. 62). В то же время несколько статей регулировали порядок возмещения ущерба, нанесенного «закупами» или «холопами» своему господину или посторонним людям. Статья 66 заявляла о недопустимости принятия свидетельских показаний холопа в суде (в случае крайней необходимости допускалось лишь принимать во внимание свидетельство «боярского тиуна» — то есть управляющего боярским хозяйством){229}.
Нетрудно заметить, что большинство этих норм было призвано сделать «закупов», выражаясь современным языком, более «социально защищенными», гарантировать им защиту права. В то же время можно сказать, что речь шла о «разграничении» интересов и эти нормы как бы гармонизировали социальный баланс, четко фиксируя права обеих сторон, с тем чтобы избежать взаимных злоупотреблений. Таким образом, законодательство Мономаха, ориентированное, по всей видимости, на удовлетворение интересов социального слоя, выступавшего инициатором киевских беспорядков 1113 г., вместе с тем имело достаточно умеренный характер, как в тех пунктах, которые касались регулирования кредитной политики, так и в тех пунктах, которые касались обеспечения прав зависимого населения, поскольку и в том, и в другом случае речь шла по преимуществу о защите интересов строго определенных категорий.