Владимир Путин. Продолжение следует

Медведев Рой Александрович

Любопытно наблюдать за тем, что укрепление связей и доброго отношения между президентом В. В. Путиным и его преемником Д. А. Медведевым и Русской православной церковью вызывает наибольшую критику не в рядах коммунистов и тем более не в рядах националистов, а в политических группах и течениях, именующих себя «демократами». Не нравится «демократам» и явное усиление в выступлениях В. Путина патриотической риторики. В ведущем журнале «демократов» «Новое время», который стал выходить теперь демонстративно под английским названием «The New Times», можно было прочесть в феврале 2008 года: «Мы ясно видим сегодня, что старая новая идеология „русской партии“ востребована и одобрена на самом высоком уровне, на что, надо сказать, никто не решался даже в брежневские годы. Это демонстрация того, какая именно идеология будет доминировать в период до 2020 года — идеология государственного клерикализма. Чему удивляться: если государство национализирует экономику и политику, почему бы ему не национализировать души и головы людей, призвав в помощь такой мощный институт, как Русская православная церковь» [59] .

59

«The New Times», 16 февраля 2008 года, с. 7.

Эти обвинения несправедливы. Идеология государственного

клерикализма не может доминировать в постсоветской России, где большая часть населения продолжает причислять себя к неверующим и не посещает церковных служб. Конечно, наш атеизм не является сегодня «воинствующим», а многие из граждан России, подобно Юрию Лужкову, могли бы назвать себя «православными атеистами». Свою позицию на этот счет Владимир Путин излагал не раз и вполне исчерпывающе. «У каждого человека, — говорил В. В. Путин, — должна быть какая-то моральная, душевная основа. При этом неважно, к какой конфессии он принадлежит. Все конфессии придуманы людьми. А если Бог есть, то он должен быть в сердце человека. Для такой страны, как Россия, философия религии очень важна, потому что у нас после того, как господствующей идеологией была коммунистическая, которая заменяла собой, по сути дела, религию, как государственная религия перестала существовать. Но ничто не может в душе человека заменить общечеловеческие ценности так эффективно, как это может сделать религия. Религия делает человека духовно богаче» [60] .

60

«Газета», 12 февраля 2002 года.

Когда в начале 2000 года на экономическом форуме в Давосе впервые громко прозвучал вопрос: «Кто есть мистер Путин?», речь шла в первую очередь об экономической стратегии нового российского лидера. В. Путин ясно выступал тогда против «олигархического капитализма» и за экономический суверенитет России. За последние восемь лет государство существенно расширило свое присутствие в экономике в первую очередь в базовых энергетических отраслях. Еще в 1997 году около 75 % всех активов России находились под контролем крупного частного капитала, который был тогда представлен образовавшимися в результате приватизации 12 финансово-промышленными группами — ФПГ. С тех пор капитализация российской экономики возросла в 30 раз, и самые богатые российские предприниматели стали еще богаче. Однако на сегодня не менее 75 % всех активов России находится в собственности или под контролем государства и лишь около 25 % — под контролем частного капитала. В последние два-три года в дополнение к таким государственным корпорациям, как «Газпром» и «Российские железные дороги» было образовано несколько новых крупных государственных холдингов и корпораций — по авиастроению, судостроению, по нанотехнологиям, в сфере ЖКХ, в атомной отрасли, в сфере ВПК, для строительства олимпийских объектов Сочи и др. Государство контролирует и несколько ведущих коммерческих банков — Сбербанк, Внешэкономбанк, Газпромбанк. В экономической печати новая экономическая реальность получила название «социального госкапитализма», ибо социальная направленность деятельности современной российской экономики не вызывает сомнений. Поясняя принятые решения, Владимир Путин заметил на одном из заседаний Торгово-промышленной палаты, что «государственный капитализм — это не наш путь, это не наш выбор. Но мы вынуждены идти по этому пути, так как частный капитал не идет в эти менее прибыльные и трудоемкие отрасли, а без них развитие страны невозможно». В. Путин обещал привлекать ко всем заявленным большим проектам также и частные корпорации. Однако мы видим, что частный капитал устремился в последние годы главным образом в металлургию, в строительство, а также в развитие сотовой телефонной связи, в торговлю, в фармакологию, в пищевую промышленность, в сферу услуг, в полиграфию и издательское дело. Это естественное поведение для частного капитала, ибо он идет в первую очередь в те отрасли, где прибыли больше, а риски меньше.

Понятие «государственного капитализма» не имеет точного определения, и еще В. Ленин писал, что между государственным капитализмом и социализмом промежуточных ступеней нет. Все определяется здесь политикой государственных корпораций. Во Франции, где более 50 % активов промышленности принадлежит государству, принято относить эту часть экономики к «социалистическому сектору».

В нескольких интервью в 2007 и 2008 годах Владимир Путин говорил, что он считает себя «нормальным социал-демократом», но он не стал развивать этот тезис. Однако все мы видим, что социально-экономическая политика в России в 2000–2008 годах отвечала всем главным критериям социал-демократической концепции. Именно В. В. Путин настоял в эти годы на значительном укреплении и расширении масштабов социальной политики в России. Он особенно внимательно следил и продолжает следить за ростом реальных доходов населения, а особенно за заработками бюджетников и уровнем пенсий для старых людей и пособий для матерей. В. Путин воздерживается от абстрактных идеологических формул, ссылаясь нередко на соображения здравого смысла. Вероятно, именно поэтому он и принял предложение занять на ближайшие годы пост премьера, отклонив предложения о каком-то «духовном лидерстве», которое предполагало провозглашение некоей целостной системы идей и духовных ценностей. Российская власть, по убеждению В. В. Путина, должна быть озабочена сегодня не исполнением какой-то особой миссии, а повышением конкурентоспособности страны на всех направлениях ее развития.

Российская Федерация в ее нынешних границах и формах власти существует пока еще меньше 20 лет, и в нашем российском уравнении есть еще несколько важных, но не вполне определившихся или даже неизвестных величин. Это касается и отношений России с Западом в целом и с Европой в частности. Советский Союз не считал себя, как известно, простой частью Европы, а свою советскую культуру частью европейской культуры. Претензии советских лидеров были гораздо более амбициозны, они претендовали на лидерство в мировой политике и в мировой культуре. У России таких претензий нет. Еще в одном из первых интервью в феврале 2000 года Владимиру Путину был задан вопрос: «Будем снова искать особый путь для России?» «А ничего искать не надо, — ответил В. Путин. — Все уже найдено. Это путь демократического развития. Конечно, Россия более чем разнообразная страна, но мы — часть западноевропейской культуры. И в этом наша ценность на самом деле. Где бы ни жили наши люди — на Дальнем Востоке или на юге, мы — европейцы». «Осталось, чтобы Европа считала так же», — возразили В. Путину интервьюеры. «Мы будем стремиться оставаться там, где мы географически и духовно находимся. А если нас будут оттуда выталкивать, то мы будем вынуждены искать союзы, укрепляться. А как же? Обязательно» [61] .

61

«От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным». М., 2000, с. 155–156.

О европейской природе России и русской

культуры В. В. Путин говорил не один раз и позднее. В книге «Решения. Моя жизнь в политике» бывший канцлер Германии Герхард Шредер свидетельствовал: «Я беседовал с Путиным несчетное число раз и хорошо знаю, насколько напряженно он размышляет над тем, как можно организовать российско-европейские отношения, чтобы они развивались и крепли в обоих направлениях. Его представление о будущем своей страны совершенно очевидно: он хочет восстановить значимость России. И это, будучи дополнено его христианскими убеждениями, — а отношение президента России к православию в своей стране я считаю исключительно серьезным, — означает одно: Путин мыслит по-европейски. Иными словами, Путин видит миссию России как неотъемлемой части Европы, пусть и с азиатской компонентой, что он прекрасно сознает, что в культурном плане, по складу чувств и эмоций, по восприятию жизни и по отношению к жизненным ценностям Россия является именно частью Европы» [62] .

62

«Мир перемен», 2008, № 1, с. 173.

Все эти рассуждения и определения верны, но недостаточны. На Западе и в Европе имеется очень много политиков и экспертов-международников, которые пытаются поставить под сомнение полноценность России как современной европейской страны, попытки исключить Россию из «большой восьмерки», помешать соглашениям России и ЕС, помешать вступлению России во ВТО, продвинуть на Восток базы НАТО, — все это и есть попытки выталкивания России из ее естественного географического и духовного пространства. Это и вынуждает Россию, как и предупреждал В. В. Путин, искать союзы и укрепляться. Россия укрепляет ШОС — Шанхайскую организацию сотрудничества, в которую входят не только Россия, Казахстан, Узбекистан и Таджикистан, но и Китай. Российская Федерация поддержала инициативу Нурсултана Назарбаева по созданию Евразийского Экономического Союза — ЕврАзЭС, в который вошли также Узбекистан, Таджикистан, Киргизия и Белоруссия. Россия слишком велика для Европы, а история и культура православной Восточной Европы не идентичны истории и культуре католической Западной Европы. В нашей истории не было ни крестовых походов, ни эпохи Возрождения и Реформации. Но имелись не менее значительные события, начиная от завоевания Сибири и кончая созданием Советского Союза, — нет нужды развивать здесь эти темы подробнее. «Россия возвращается», так писали в последние несколько лет многие западные газеты и чаще всего с беспокойством, если не считать газеты в Белграде. Но Россия возвращается не только в Европу, и Владимир Путин вполне уверенно чувствовал себя на Конференции исламских государств, где Россия получила статус наблюдателя.

Патриотизм — это несомненная и главная часть мировоззрения В. В. Путина на всем протяжении его жизни — от школьных лет и до положения главы государства. В СССР национализм не считался частью советского патриотизма. С большим подозрением относились к националистическим концепциям и во времена Бориса Ельцина. Не использовал лексики русских националистов и В. В. Путин. Поэтому его слова на совместной с А. Меркель пресс-конференции о том, что «Дмитрий Медведев не меньший — в хорошем смысле слова — русский националист, чем я, и не думаю, что нашим партнерам будет с ним проще», вызвали некоторую растерянность и множество комментариев как в российской, так и в зарубежной прессе. «В Брюсселе и в других европейских столицах, — свидетельствовал британский журналист Тони Барбер, — все были крайне удивлены заявлением В. Путина, ибо нас научили считать, что национализм это Очень Плохо во всех смыслах» [63] . «Я считаю заявление Путина одним из наиболее значимых событий прошедшего месяца, — писал российский политолог В. Третьяков. — Причем произошло это совсем неожиданно, да и сам вопрос не предполагал такого идеологически брутального ответа. Однако Путин сказал то, что сказал» [64] .

63

«Financial Times», 13 марта 2008 года.

64

«Литературная газета», 2–8 апреля 2008 года.

Комментаторы и наблюдатели обратили внимание прежде всего на определение «националист», хотя главная часть высказывания В. В. Путина заключена как раз в оговорке — «в хорошем смысле слова». Известный российский идеолог и евразиец Александр Дугин в серии очерков «Либерализм — угроза человечеству» писал: «Интуитивно стремясь сохранить и восстановить суверенитет России, Путин вошел в конфликт с либеральным Западом и его глобализационными планами, но и в альтернативную идеологию это не оформил» [65] . Это утверждение не слишком верно. Конфликт Владимира Путина с либеральным Западом не имеет антагонистического характера, и Владимир Путин никогда не собирался «оформлять» какую-то развернутую антизападную идеологию. Более того, Владимира Путина можно назвать не только европейцем, но и западником, но, опять-таки, «в хорошем смысле слова». В «хорошем смысле слова» В. Путин как рыночник, так и социалист, он и либерал и консерватор, формируя новую российскую идеологию, Владимир Путин хотел бы включить в нее здравые идеи из всех других современных идеологий и принять на баланс новой России все ценности ее прежних эпох, включая, естественно, и советскую эпоху. В отличие от Бориса Ельцина В. В. Путин не радикал. В отличие от советских лидеров он не догматик.

65

«Профиль», 31 марта 2008 года, с. 37.

На вопрос о том, что является главным в его системе ценностей, Владимир Путин неизменно отвечал, что главными он считает моральные ценности. «Россия, — говорил он, — это древняя страна, с древними, глубокими традициями и с очень мощным моральным фундаментом. И этот фундамент — это любовь к своей Родине, это патриотизм. Патриотизм в лучшем его понимании. От чего нам нужно, безусловно, избавляться? Нужно избавляться от того периода в нашей советской истории, когда мы пытались возглавить мировую социалистическую или коммунистическую революцию и стать лидерами, мировыми лидерами этого движения, когда мы пытались навязывать другим странам то, как они должны жить. Мне кажется, что это ошибка, которую совершал не только Советский Союз, но это было очевидно и характерно для Советского Союза. И от этого, безусловно, нужно избавляться. Что считаю возможным в общем и целом сохранить и что нужно развивать? Обозначу крупными мазками. Нужно развивать уважение к своей истории, несмотря на все ее проблемы. Нужно сохранять любовь к своему Отечеству. Нужно проявлять максимальную заботу об общих моральных ценностях и на этой базе консолидировать российское общество. Считаю это абсолютным приоритетом» [66] .

66

«Известия», 20 декабря 2007 года.