Владимир Путин
Шрифт:
23 августа по британскому телевидению был показан сюжет: одна из женщин, представленная как жена погибшего моряка, кричит в телекамеру на английском языке: «Если я увижу Путина, я его убью!» Но сходные сюжеты можно было видеть и читать и в российских газетах. На НТВ тоже можно было видеть женщину, которая кричала в видеокамеру: «Я не желаю встречаться с Путиным. Я его ненавижу!»
Но на деле все происходило по-другому. В первую очередь Владимир Владимирович посетил жену погибшего капитана Лячина в их обшарпанном доме и больше часа беседовал с ней. Вместе они отправились в Дом офицеров, где в зале на 650 мест собралось более тысячи человек. Окружение и охрана президента были предельно малочисленны. Путин беседовал с собравшимися и отвечал на все вопросы, даже самые нелепые и повторяемые несколько раз, не проявляя никакого нетерпения, но лишь внимание и участие. Эта встреча, продолжавшаяся три часа, никем не готовилась, однако никаких инцидентов и резкостей, которых ждала ангажированная пресса, не было, как, впрочем, не было телевидения и
«Родственникам погибших моряков стало легче», — свидетельствовали на следующий день почти все российские газеты. Психологи, которые присутствовали на этой встрече, говорили позднее, что выступление президента было очень грамотным и что людей подкупала искренность. «Президент оказался лучшим психотерапевтом», — отмечали «Известия». Конечно, на присутствующих произвели большое впечатление и те, огромные по российским масштабам компенсации родственникам погибших, решение о которых приняли правительство и президент. Большинство погибших моряков были кормильцами своих семей, и многие просто не знали, что они будут теперь делать на Севере.
Но дело не в том, что Путин «купил» людей, как писала одна из газет. «Он говорил с нами как родной», — объясняла журналистам из ОРТ одна из матерей. Даже оппозиционная президенту пресса была удивлена. «Владимиру Путину отчасти удалось успокоить родственников погибших моряков» («Сегодня»). «На фоне рыдающих родственников Путин смотрелся не главой государства, а обычным сострадающим гражданином России. Последнее сравнение явно в его пользу, перечеркивающее все предыдущие сочинские пляжи и банально-суховатую констатацию трагедии подлодки» («Московский комсомолец»). «Путин ушел с этой встречи президентом этого народа, который только что был готов его разорвать» («Коммерсантъ»). «День Путина, — писали “Известия”, — был кульминацией трагедии в Видяеве. Это был кризис. Уже вечером людям стало легче. По свидетельству психологов, в ночь на 23 августа спали все».
Вечером 23 августа Владимир Владимирович Путин дал большое интервью на РТР, где попытался ответить на вопросы, которые волновали в прошедшие десять дней все общество. «Несмотря на то, что я сто с небольшим дней занимаю пост президента, — сказал Путин, — тем не менее я испытываю полное чувство ответственности и чувство вины за эту трагедию. Я буду с армией и буду с флотом. И буду с народом. И вместе мы восстановим и армию, и флот, и страну. Нисколько в этом не сомневаюсь. У России всегда было будущее». Не называя имен, президент ясно дал понять, кого он считает виновным за бедственное положение России и ее Вооруженных сил.
Многие ждали разного рода отставок и расправ. Мэлор Стуруа, известный публицист еще со времен Брежнева, живущий ныне в США, писал в статье «Курскгейт»: «Владимир Путин, человек дела, кованный из чистой стали доперестроечного розлива, стал спасать самое главное — власть, ее репутацию и ее носителя, демонстрируя жесткость на грани жестокости. С его ресниц не скатилось ни единой слезы. Но можно не сомневаться, что вскоре покатятся головы козлов отпущения и мальчиков для битья. Погоны будут сдираться погонными метрами. Куроедовы сами окажутся съеденными» [140] .
140
Московский комсомолец. 2000. 22 августа.
Это была циничная игра словами — ради «красного словца». Да, многие крупные военачальники, включая В. Куроедова, подали президенту прошения об отставке, но Путин не принял их. «Никаких огульных расправ не будет, — заявил он. — Мы должны сначала получить объективную картину причин трагедии и хода спасательных работ, понять, что произошло и есть ли виноватые».
Уже 25 августа президент подписал Указ о повышении окладов во всех силовых структурах с 1 декабря 2000 года на 20 процентов. Было дано указание МЧС о создании на всех флотах специальных спасательных центров и о восстановлении службы спасателей-глубоководников. 26 августа В. Путин подписал давно подготовленный указ о восстановлении в России высшей воинской награды — ордена Святого Георгия и знака отличия — Георгиевского креста. Предполагалось, что первыми кавалерами этих знаков воинской доблести станут посмертно псковские десантники, погибшие в неравном бою в Чечне.
Некоторые газеты и журналы еще несколько недель продолжали писать о «бесчеловечности власти в те безумные дни» и «ненормальном поведении президента» («Новое время»), «вакханалии вранья, устроенной высокопоставленными военными и гражданскими деятелями» («Итоги»). Уже в ноябре, когда на Баренцевом море шла сложная и опасная операция по подъему из девятого отсека тел моряков «Курска», «Новая газета» писала: «Наши источники утверждают, что трагедия с “Курском” стала предметом большой политической игры. На Окинаве состоялись переговоры между Путиным и Клинтоном, в ходе которых американская сторона убедила россиян не давать ход делу “Курска” по крайней мере до окончания выборов в США, чтобы не ослаблять шансы на победу демократа Гора» [141] . Но встреча на Окинаве происходила в конце июля, а гибель «Курска» случилась в середине августа. 11 ноября «Комсомольская правда» вышла в свет с огромным заголовком на всю первую страницу «“Курск” потопила английская лодка и тоже погибла?».
141
Новая газета. 2000. 20–26 ноября.
Но эта газетная шумиха уже не оказывала почти никакого влияния на общественное настроение.
Для всех внимательных наблюдателей было очевидным, что противники Владимира Путина, главным образом из числа олигархов, владеющих крупными медиагруппами и холдингами, использовали трагедию «Курска» для атаки не просто на власть, но лично на президента. В истерике бились авторы «Новой газеты». «Путин спрятался от нас», «Он испугался ответственности», «С его нынешней репутацией трудно управлять не то что огромной страной, но и небольшой конторой» [142] . «Трагедия “Курска”, — заявлял тележурналист Дмитрий Быков из программы “Времечко”, — это для Путина ошибка роковая, критическая. Следующая, от которой Боже упаси, будет для него уж точно последней, а для нас — как повезет» [143] . Сергей Иваненко, заместитель Г. Явлинского по фракции «Яблоко» в Думе, требовал расследования действий президента Путина «буквально по часам и минутам». Эксперты многих партий заявляли, что доверие к Путину упадет в стране на 30 или 50 процентов и будет падать дальше. Однако первые же опросы общественного мнения, проведенные 19–21 августа, показали, что доверие российских граждан к президенту продолжало оставаться на небывало высоком уровне, что вызвало растерянность у его противников. «Путину еще верят», — с сожалением констатировала газета «Ведомости» [144] . «Владимир Путин для большинства остается вне подозрений», — отмечала также газета «Время МН» [145] .
142
Там же. 2000. 24–27 августа.
143
Вечерний клуб. 2000. 25–31 августа.
144
Ведомости. 2000. 24 августа.
145
Время МН. 2000. 24 августа.
Еще 23 августа Борис Кагарлицкий заявлял, что «народ проснулся», что гибель «Курска» — это «событие, подобное разгрому русского флота под Цусимой в 1905 году, и оно будет иметь те же последствия». «Терпение кончилось, и миллионы людей испытывают к власти в Кремле не недовольство, а отвращение» [146] . Вспоминали даже «Аврору» и решающую роль моряков в Октябрьской революции. Но уже через два дня Леонид Радзиховский из газеты «Сегодня» с отчаянием восклицал: «Народ, как и всю последнюю тысячу лет, безмолвствует, никакие телевизионные и газетные залпы его не будят» [147] . Однако на самом деле народ не безмолвствовал. Он поддержал армию и флот, поддержал президента, а не мародеров от политики.
146
Новая газета. 2000. 24–27 августа.
147
Сегодня. 2000. 25 августа.
Из военных деятелей с резкими, но крайне неубедительными обвинениями в адрес морского и общеармейского руководства выступил только бывший министр обороны РФ и депутат Государственной думы генерал армии Игорь Родионов, вдруг обнаруживший «течь всего российского государственного корабля», а также конец общественного долготерпения [148] . Еще более глобальные выводы делал Леонид Куликов из «Общей газеты». «Для российской культуры, — писал он, — чужеродны атомные подводные лодки. Страна потерпела самое унизительное поражение — культурное. Мы должны признать свое поражение в противостоянии с цивилизованным миром и занять в нем соответствующее нашему состоянию место, либо мир перестанет делать вид, что принимает нас всерьез» [149] .
148
Независимая газета. 2000. 5 сентября.
149
Общая газета. 2000. 7 — 13 сентября.