Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне
Шрифт:
Судя по всему, потому и не поехал, что рядом была его мама — один из немногих людей, к мнению которых Высоцкий прислушивался.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
«ВО МНЕ ЭЗОП НЕ ВОСКРЕСАЛ…» ЛИ?
Начало 1971 года года оказалось для Высоцкого не самым радостным. В субботу, 2 января, в Москву из Парижа прилетела Марина Влади. Планы у нее были самые радужные — отдохнуть вместе со своим супругом в сочинском санатории Совета Министров СССР (путевки в эту элитную здравницу пробил знакомый Высоцкого — заместитель министра Константин Трофимов). Увы, но эти планы вдребезги разбил сам актер, пустившись в очередной загул.
Собрав вещи, Влади переехала жить к своей подруге — актрисе Ирине Мирошниченко, которая
Не мытьем, так катаньем, но Высоцкий уговорил-таки своего друга отправиться с ним в Сочи. Но прежде чем уехать, они заскочили на Ленинградский проспект, к Ирине Мирошниченко, у которой теперь жила Марина Влади. Высоцкий тешил себя надеждой все же уломать ее поехать с ним вместо Карапетяна. Но вышло совсем не то, на что он рассчитывал.
Едва они переступили порог квартиры, как тут же поняли, что угодили в ловушку. Оказывается, предупрежденная заранее, Влади вызвала подмогу в лице известной поэтессы Юнны Мориц и врача-нарколога. Пока супруги закрылись в соседней комнате для выяснения отношений, Карапетян оказался с глазу на глаз с врачом и поэтессой. Те принялись ни много ни мало уговаривать его примкнуть к заговору с целью немедленной госпитализации Высоцкого. Карапетян возмутился: «Без его согласия это невозможно! Он сам должен решиться на это».
Видя, что их попытки не увенчались успехом, заговорщики пошли другим путем. Поэтесса внезапно попросила у Карапетяна разрешения взглянуть на авиабилеты, якобы для того, чтобы уточнить время вылета. Не видя в этом подвоха, Карапетян извлек на свет билеты. И те тут же перекочевали в карман поэтессы. «Никуда вы не полетите!» — торжественно провозгласила она. Но Мориц явно поторопилась в своих выводах. К тому времени переговоры Высоцкого и Влади завершились безрезультатно, и раздосадованная Влади заявила мужу, что он может ехать куда захочет — хоть к черту на кулички. «Мы бы с удовольствием, но у нас отняли билеты», — подал голос Карапетян. После этого Влади попросила Мориц вернуть билеты их законным владельцам. Окрыленные успехом, друзья бросились вон из дома, еще не подозревая, что на этом их приключения не закончились.
Когда спустя полчаса они примчались во Внуково и протянули билеты юной стюардессе, стоявшей у трапа, та внезапно попросила зайти их к начальнику смены аэропорта. «Зачем это?» — удивились друзья. «Там вам все объяснят», — лучезарно улыбаясь, ответила девушка. Глядя на ее сияющее лицо, у друзей даже мысли не возникло о чем-то нехорошем. А оказалось…
Начальник смены огорошил их заявлением, что лететь они никак не могут. Он сообщил: «Звонили из психбольницы и просили вас задержать до прибытия „Скорой помощи“. Она уже в пути. Говорят, что вы, Владимир Семенович, с помощью товарища сбежали из больницы». «Из больницы?! — чуть ли не разом воскликнули друзья. — В таком случае, где же наши больничные пижамы?» Начальник вроде бы засомневался: «Да, действительно. Но и вы меня поймите: я не могу проигнорировать этот звонок». Видя, что начальник дал слабину, Высоцкий использовал безотказный аргумент: пообещал сразу после возвращения дать бесплатный концерт для сотрудников аэропорта. И начальник дрогнул: «А, черт с ними. Скажу, что не успели вас перехватить. Счастливого пути!»
В совминовском санатории приятелей приняли по самому высшему разряду, поскольку ждали приезда не кого-нибудь, а самой Марины Влади, которая была известна не только как знаменитая актриса и жена Высоцкого, а также как вице-президент общества «Франция — СССР». Именно поэтому был выделен номер «люкс» со всеми полагающимися ему прибамбасами: широченными кроватями, золочеными бра, хрустальными вазами с отборными фруктами и т. д. В таких условиях можно было отдыхать припеваючи. Однако полноценным отдыхом пребывание здесь друзей назвать было нельзя. Все испортил Высоцкий. Чуть ли не в первый же вечер он стал клянчить у друга деньги на выпивку (все деньги хранились у Карапетяна), а когда тот отказал, бросился названивать в Москву своей любовнице — актрисе «Таганки» Татьяне Иваненко. Но та упорно не подходила к телефону, разобидевшись на Высоцкого (незадолго до этого она отбрила его фразой: «Ты женился на своей Марине, вот к ней и иди!»)
На следующий день история повторилась: день Высоцкий продержался более-менее сносно, а ближе к вечеру снова стал «обрабатывать» друга. «Давай съездим в город, — говорил Высоцкий. — Ведь здесь тоска смертная». Но Карапетян отказал, понимая, что в городе его друг обязательно найдет момент, чтобы напиться. Видя, что приятель непробиваем, Высоцкий взорвался: «Не дашь денег? Ну и не надо!» И убежал из номера, хлопнув дверью. На часах было около девяти вечера.
Вернулся Высоцкий в первом часу ночи, будучи в изрядном подпитии. Вернулся не один, а в компании с водителем такси, которому задолжал 15 рублей. Деньги, естественно, должен был выложить Карапетян. Но тот колебался: покажи он Высоцкому свои рублевые запасы, и от них вскоре ровным счетом ничего бы не осталось. Поэтому Карапетян нашел иной выход: он всучил таксисту… два доллара. Однако история на этом не закончилась. Всю ночь пьяный Высоцкий метался по номеру, стонал и кричал, как будто его кто-то резал. Естественно, этот шум не остался без внимания соседей по этажу, которые сплошь принадлежали к номенклатуре. Утром они пожаловались на Высоцкого администрации санатория. И актера вместе с его другом попросили немедленно уехать.
Поселиться в любой сочинской гостинице не составляло труда, были бы деньги. А их у Высоцкого не было. Тогда он срочно телеграфировал в Москву своему коллеге по театру Борису Хмельницкому, и тот выслал им 200 рублей. И друзья отправились селиться в интуристовский отель. Но там вышла осечка: администраторша наотрез отказалась вселять Высоцкого по актерскому удостоверению (паспорт он забыл дома). Не помогло даже обещание Высоцкого лично попеть для администраторши в номере отеля. Тогда друзья позвонили главврачу совминовского санатория и сообщили ему, что собираются вернуться обратно, поскольку их отказываются поселить в отеле. А тому страсть как не хотелось их возвращения. Поэтому он тут же примчался в отель и уже оттуда позвонил главному милицейскому начальнику Сочи, с которым был на приятельской ноге. Только слово последнего и убедило администраторшу прописать гостей в отель. Там они прожили несколько дней.
11 января в Театре на Таганке состоялась первая репетиция «Гамлета». В роли принца датского — Владимир Высоцкий, только что вернувшийся из Сочи.
Отметим, что до этого в советском искусстве уже было несколько театральных «Гамлетов» и один кинематографический. Так вот все театральнеые были вполне благонадежные с идеологической точки зрения, а вот киношный нет. Речь идет об уже упоминавшемся фильме Григория Козинцева «Гамлет» (1964) с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. Фильм был напичкан антисоветскими «фигами» и представлял собой своеобразный манифест еврея-режиссера, который его посредством демонстрировал свое окончательное разочарование социализмом по-советски. И принц датский в фильме выступал именно как обреченная жертва этого строя.
У Любимова в спектакле тоже была своя «фига», и опять же с антисоветским уклоном. Как пишет биограф Высоцкого В. Новиков: «И решил Любимов: хотите нормальную пьесу — вот вам „Гамлет“. А сам втайне думает: только не надейтесь, что у меня насчет советской действительности будут философские антимонии: с одной стороны, с другой стороны… Мой Гамлет вопрос „ту би ор нот ту би“ давно для себя решил. Только быть — и быть от вашей подлой государствененой системы абсолютно независимым. И таким Гамлетом может быть только Высоцкий, только он выжмет волевую концепцию до конца…»