Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…
Шрифт:
Володя лежал в генеральской отдельной с телефоном, и вообще этот этаж часто пустовал. Да и режим был строгий: все-таки госпиталь МВД. Хотя персонал относился к нему очень хорошо.
На третий день, когда я зашел в палату, он взял тоненькую школьную тетрадочку в клетку с зеленой обложкой и начал мне читать «записки сумасшедшего», как сам это назвал. На другой день – продолжение… До конца не дочитал: еще не дописал, наверное.
Когда Володе полегчало, он устроил нам небольшой концерт. Мы потихонечку прошли после ужина в конференц-зал. Принесли гитару (по-моему, Алла Демидова), и он пел до полуночи. На магнитофон никто не записывал…»
Из госпиталя Высоцкий выписался в пятницу 19 марта. В тот же день он заехал в Театр на Таганке,
Слово свое Влади сдержала. Высоцкий примчался в аэропорт встречать жену на новеньком «Фиате». Как записал в своем дневнике В. Золотухин: «Приехала Марина, все в порядке. У Володи какие-то грандиозные предложения и планы, только бы разрешили ему сниматься!..»
21 марта Высоцкий играл в «Добром человеке из Сезуана», 25-го – в нем же, 2 апреля – в «Десяти днях, которые потрясли мир», 9-го – в «Добром человеке…».
В ту же пятницу, 9 апреля, в театре «Современник» состоялась премьера спектакля «Свой остров» по пьесе Р. Каугвера в постановке Галины Волчек. Музыку к спектаклю написал Владимир Высоцкий, что придало спектаклю особое звучание – этакий диссидентский оттенок. В спектакле прозвучали две его песни: «Что случилось в Африке» («Жираф») и «Я не люблю». Аншлаг на премьере был полный, в зале присутствовало много известных людей – начиная от артистов и заканчивая дипломатами. Был там и Иосиф Кобзон со своей девушкой Неллей, которая вскоре станет его официальной женой.
19 апреля в Театре на Таганке прошла очередная репетиция «Гамлета». В тот день на роль Лаэрта вновь вернулся Валерий Золотухин, который некоторое время назад «соскочил» с нее по причинам творческого характера. Все, кто присутствовал на той репетиции, были в восторге от игры Золотухина. А Марина Влади не сдержалась и прилюдно расцеловала его в знак благодарности.
22 апреля Высоцкий играл в «Десяти днях…», 26-го – в «Павших и живых» и «Антимирах».
Между тем на киностудии «Мосфильм» двое молодых режиссеров Александр Стефанович и Омар Гвасалия готовились к съемкам фильма «Вид на жительство» (16 апреля начался подготовительный период). Это была их первая полнометражная картина в жизни, и право снимать ее они заслужили при следующих обстоятельствах. Окончив ВГИК, они сняли дипломный фильм «Все мои сыновья», который попался на глаза выдающемуся режиссеру и профессору ВГИКа Григорию Чухраю. Картина настолько потрясла его воображение, что он с ходу пригласил ее авторов к себе на работу (а Чухрай тогда был художественным руководителем экспериментального творческого объединения киностудии «Мосфильм»).
Окрыленные успехом, Стефанович и Гвасалия решили с ходу замахнуться на что-нибудь эпохальное. В частности, они выбрали для экранизации два произведения самого Михаила Булгакова – «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Но главный редактор студии быстро остудил их пыл: «Задумка гениальная, но она не пройдет. Ищите другой материал». И тут судьба свела дебютантов с молодым, но уже прогремевшим на всю страну сценаристом Александром Шлепяновым (это он написал сценарий фильма «Мертвый сезон»), который предложил им снять фильм про то, как некий эмигрант, уехавший из России в 20-е годы, после долгой разлуки возвращается на родину, чтобы здесь умереть. Причем в качестве «паровоза», который должен был пробить эту постановку на самом верху, Шлепянов взял самого Сергея Михалкова. Однако тот, согласившись пойти в соавторы к дебютантам, заставил их изменить и концепцию будущего фильма: теперь речь в нем должна была идти не про эмигранта, которому авторы фильма явно симпатизировали, а диссидента, которого надо было заклеймить позором за его измену Родине. Причем поначалу дебютанты сделали слабую попытку отказаться от такой задумки (снимать очередную агитку они не хотели), но затем все же согласились. И главным аргументом в пользу такого решения стало то, что они надумали пригласить на главные роли в свою картину не кого иных, как Владимира Высоцкого и его французскую жену Марину Влади. С такими актерами, думали они, их фильм из рядовой агитки сразу мог бы превратиться в серьезное произведение. Это была бы картина о том, как затравленный системой диссидент бежит на Запад и встречает там свою любовь, как они оба ностальгируют по России под песни, которые мог написать Высоцкий. Кроме этого, присутствие этих двух имен было бы стопроцентной гарантией того, что фильм соберет в прокате фантастическую кассу.
На удачу авторов фильма, Марина Влади в те дни оказалась в Москве (она приехала к мужу в конце марта) и смогла вместе с Высоцким прочитать присланный сценарий. Решение сниматься они приняли, руководствуясь несколькими причинами. Во-первых, им очень хотелось сыграть в кино вместе (тогда бы Влади могла подольше гостить в Советском Союзе), во-вторых, сам материал предполагал возможность снять хорошую проблемную картину. Особенно сильно хотел сниматься Высоцкий. До этого момента последней крупной работой актера была роль Бенгальского в «Опасных гастролях», съемки которого закончились еще два года назад. С тех пор актер снялся еще в двух фильмах, но в очень маленьких ролях (у С. Говорухина в «Белом взрыве» и Л. Головни в «Эхе далеких снегов») и откровенно маялся от своей киношной невостребованности.
Рандеву с авторами фильма, на котором предполагалось утрясти все нюансы, должно было состояться в Доме творчества в Болшево (27 км по Ярославскому шоссе), где Стефанович и Гвасалия дописывали сценарий. Однако чтобы доехать туда, актерам пришлось изрядно помучиться, выпрашивая разрешение на это у самого КГБ. Дело в том, что Марина Влади была иностранкой, а дорога в Болшево проходила мимо подмосковного Калининграда, в котором располагалось предприятие по выпуску межконтинентальных ракет. В итоге Высоцкому и его супруге все-таки разрешили пересечь эту зону, но не на своем, а на гэбэшном автомобиле под присмотром водителя-майора.
Встреча в Болшево прошла, что называется, на высоком уровне, и оставила довольными обе стороны. Высоцкий буквально бурлил от переполнявших его чувств и забросал авторов фильма кучей полезных предложений по будущему фильму (в частности, он сообщил, что специально под эту картину у него есть две песни: одна новая – «Гололед на земле, гололед…» и одна старая – «Охота на волков», которые придадут ленте нужный настрой). Влади тоже выглядела счастливой и похвалила авторов за то, что они сумели очень правдоподобно описать нравы и быт эмигрантской жизни на Западе. В итоге стороны расстались в твердой убежденности в скором времени встретиться вновь, чтобы вплотную приступить к работе над картиной. Знали бы они, что их ждет впереди, наверняка не были бы столь наивными.
Поскольку КГБ с самого начала знал об этой встрече, а значит, и о планах киношников по поводу Высоцкого, он тут же предпринял соответствующие шаги, с тем чтобы не допустить осуществления этой затеи. В один прекрасный день Стефанович и Гвасалия были вызваны на Лубянку (причем не в главное здание, а в невзрачную двухэтажку на Кузнецком мосту), где два бравых полковника устроили им настоящую головоймойку. Суть их претензий свелась к следующему: дескать, если вы хотите, чтобы ваша первая большая картина увидела свет, вы должны немедленно отказаться от приглашения на главные роли Высоцкого и Влади. Никакие аргументы гостей по поводу того, что Высоцкий – ведущий актер Театра на Таганке, а его жена – член Коммунистической партии Франции, никакого впечатления на хозяев не произвели. Они были непреклонны и, видя, что их собеседники продолжают упорствовать, даже пригрозили им серьезными проблемами в их дальнейшей киношной деятельности. Последний аргумент сразил гостей окончательно.