Владимир Высоцкий
Шрифт:
...Чего стоймя стоим-глядим?
Вопрос открыт, и не смекнем,
Зачем помост и что на нем.
Слова и музыку этого лукавого комментария к основному действию сочинил Владимир Высоцкий. На сцене разыгрывается русская историческая трагедия, и театр счел себя вправе дополнить Есенина обработанным в национальной традиции компонентом, известным еще из античной драмы,— хором. В «Пугачеве» Высоцкий был верным сподвижником вождя крестьянской войны и — мысленно сочинив скоморошьи попевки, — тем, кто страшась, жалеючи, но в сторонке, тихохонько наблюдал вольный порыв и жестокий конец Хлопуши и Пугачева. Словно бы его творческий дар искал какой-то стереоскопии воплощений.
Сыграв несколько ролей в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир», Высоцкий почти
Неудачей были «Опасные гастроли» (1968). По-видимому, Высоцкий соблазнился материалом роли. Ему досталось быть молодым человеком — участником революционной борьбы, артистом варьете. В подполье этого человека звали Николаем Коваленко, по сцене — эффектно, на одесский манер — Жорж Бенгальский. Казалось, роль как нельзя лучше отвечает возможностям артиста. Он мог удовлетворить снедавшую его жажду игры. Мало того, что его персонаж вел двойную жизнь, он еще был артистом-эстрадником, что давало повод к дополнительному лицедейству. В сценах с Коваленко требовалось играть героическую решимость, мужество, риск — это тоже составляло «сферу» Высоцкого. Наконец, по роли следовало много петь, ну а что касается песен, то после «Вертикали» их жаждали слушать тысячи и тысячи зрителей. Надо думать, на песни Высоцкого и возлагали свои главные надежды и создатели картины, и студия.
В «Вертикали», как помним, песни поддержали конструкцию ленты, в «Опасных гастролях» вышло все наоборот. Эпизоды увеселительного заведения выглядели не столько стилизацией или реконструкцией, сколько дурным подражанием дурному развлечению. Режиссер не сумел выявить сверхзадачу каждой роли, и Высоцкий, например, судя по экрану, не всегда точно знал, кто его герой в первую очередь: шансонье ли, которого увлекла романтика борьбы, профессиональный ли революционер-большевик, который в конспиративных целях или по какому-нибудь другому заданию своей организации подвизается на эстраде. Картину смотрели, но о ней плохо отзывались газеты.
После «Опасных гастролей» Высоцкий сделал для себя вывод. Отныне он разделил два дела: либо играл, либо сочинял для фильмов песни и пел их за кадром. На экране его поздние персонажи пели в исключительных случаях, и всегда эти случаи были основательно мотивированы.
В «Бегстве мистера Мак-Кинли» (1976) он уличный певец Билл Сиггер, — по существу, условное лицо. Ведущий, задача которого комментировать происходящее. Комментарий осуществляется в форме баллад. Текст и музыка, разумеется, Владимира Высоцкого.
В гостях у официантки Тани Борис Ильич поет романс на цыганский лад «Погоня» («Во хмелю слегка...»). В этой сцене фильма «Единственная» все сюжетно обоснованно: Борис Ильич руководит хоровым кружком, который посещает Таня, жалостливая, добрая и к душевным песням чувствительная. Танюша сочувственно вздыхает, когда слышит, к примеру, такое:
...Из колоды моей
утащили туза,
да такого туза,
без которого смерть.
«Богом данный талант — чувствовать песню, — со знанием дела заключает Борис Ильич. — Этому не научишь—это душа»,— и «педагог» тянется обнять чуткую, музыкальную и прехорошенькую «душу». Высоцкий играл в этом фильме ироническое отношение к своему герою.
Что касается сочинения и исполнения песен для кино, то этим Высоцкий занимался регулярно. Как композитор, поэт и певец, он постоянно работал с С. Говорухиным, с белорусским режиссером В. Туровым, у которого в молодости выступал в фильме «Я родом из детства» (1966) по сценарию Геннадия Шпаликова. Для этой картины, а также для лент В. Турова «Сыновья уходят в бой» (1968), «Война под крышами» (1970) написано большинство песен военного цикла. Песнями Высоцкого Туров озвучил также «Точку отсчета».
Роль в фильме «Служили два товарища» (1968) связана с эпизодическим белогвардейцем из театральных «Десяти дней...». Эти работы соотносятся, как эскиз и портрет. Брусенцов сыгран Высоцким и очень расчетливо, и порывисто, распахнуто, нервно. Здесь, как в некоторых других работах, «строительство» образа осуществлялось на двух уровнях. На верхнем — внешнем — снова игрался как бы персонаж песни или романса. На внутреннем, скрытом, передавалось состояние обреченности, точнее сказать, исторической приговоренности.
Песенный ключ был положен в основу стилистики фильма в целом. Каждый из персонажей вел (пел) свою песню. Главные герои — два друга-красноармейца, чудесно сыгранные Р. Быковым и совсем тогда молодым О. Янковским,— вели простодушную мелодию старой солдатской песни, которая и дала название картине. Женщина-комиссар, которую играла А. Демидова, была родом из печальных песен о гибели отважных героев гражданской войны, например, «Там вдали, за рекой...«.Сюжет Брусенцова строился из серии роковых неудач. Поражение добровольческой армии он переживает, как карточный проигрыш; роковое решение бежать с родины и сам этот злосчастный отъезд игрались, как катастрофа полная и окончательная. Даже светлый миг экранной жизни Брусенцова — любовь к сестре милосердия (Ия Саввина) и женитьба на ней — выглядит не проблеском лучезарного счастья, но соломинкой спасения, за которую судорожно хватается герой в предчувствии конца («Конец! Всему конец!» — пел офицерик — сценический близнец Брусенцова). Соломинкой, разумеется, иллюзорной. Все это могло быть пропето под гитару в духе тех романсов, что звучали в 20-е годы в русских кабаках Берлина и Парижа. И уже совсем по-романсовому душераздирающей предстает в фильме история прекрасного кавалерийского коня, собственноручно застреленного своим хозяином. В соответствии с интонационным каноном такого романса Высоцкий чуть педалировал метания и взвинченность Брусенцова, судорожность его жестов, лихорадочность решений. Все сказанное отнюдь не означает, что в фильме «Служили два товарища» его персонаж предстал фигурой искусственной, механически заимствованной из второсортного песенного репертуара или полузабытых фильмов, как это в определенной мере оказалось с картиной «Опасные гастроли». Волею сценаристов Валерия Фрида и Юлия Дунекого, режиссера Евгения Каре лова в ленте «Служили два товарища» действовал определенный стилистический канон, и этот канон не только не сковывал, но активно будоражил творческую фантазию исполнителей, и Высоцкого в их числе.
Во втором, скрытом слое созданного им образа воссоздавалась ситуация человека, всю свою жизнь исповедовавшего определенные идеалы, храбро за эти идеалы боровшегося и в этой борьбе потерпевшего сокрушительное поражение. Высоцкий играл отчаяние поражения, но не его трагедию. До трагедийности Брусенцов не дорастал, в отличие, скажем, от генерала Хлудова из драмы Михаила Булгакова «Бег».
Легко угадывается схожесть поведения этих двух вымышленных персонажей после Октября 1917 года, аналогичность последних действий на русской земле. (С тем, конечно, что булгаковский герой не мог стрелять в лошадь: в «Беге» действует другой эстетический закон.) Если предположить, что Хлудов и Брусенцов — живые люди, то, несмотря на совпадения биографий и поступков, в глаза бросается разный их масштаб как личностей. Поражение Хлудова больше, катастрофичнее, чем только поражение военачальника. Он прозрел, как рухнули исторически тупиковые идеалы, за которые он сражался, за которые вел и губил свои армии, — он прозрел свою вину перед Россией. Брусенцов мечется в попытке избежать неизбежное, сдается, когда понимает, что это невозможно, но вины своей знать не хочет.
Кем только не представал Высоцкий в своей огромной песенной моноопере! За «я», от имени которого звучали песня или стихотворение, вставали: альпинист-романтик, летчики и космонавты, влюбленный Соловей-Разбойник, томящийся в ожидании летной погоды бывалый пассажир «Аэрофлота», тюменский нефтяник, легендарный вратарь Яшин, донецкий шахтер, полотер, спринтер Федя, которого заставили бежать длинную дистанцию, шахматист-выдвиженец, скоморох на веселой доисторической ярмарке, бывалый водитель «МАЗа», профессиональный склочник, забулдыга, учинивший с дружками большой распив «на троих» и после того — серьезный дебош, отважный парашютист, Ваня, которого, едва он оказывается у семейного телевизора, «сейчас же тянет в магазин», и Зина с «пятой швейной фабрики» — жена Вани, девочка-фантазерка Алиса из страны чудес, стенающая мышка, воинственный попугай Эд из той же невероятной страны и Баба Яга, и Оборотень, и Леший и т. д. и т. п. Поименовать этот неисчислимый, многокрасочный калейдоскоп персонажей нет ни малейшей возможности. Чего стоит один только фольклорный цикл Высоцкого, ядро которого—15 песен, написанных к фильму «Иван да Марья»! Вот где насмешливая, радостная, жизнелюбивая его фантазия празднует свой праздник непослушания! Вот где абсолютный слух к слову, в особенности к слову народной песенности, реализовался строчками, брызжущими весельем, умом, изобретательностью.