Владыка башни
Шрифт:
— Один безумец, — ответил Френтис, вспоминая заговорщицкую улыбку мастера Ренсиаля, когда тот передавал ему свой секрет.
Насколько он знал, мастер конюшен никогда прежде никого этому не учил. «Похоже на Тьму, да? — проговорил Ренсиаль и, как всегда, визгливо захихикал. — Глупцы! Если бы они только узнали...» Френтис замолчал, и женщина ослабила путы до привычного покалывания.
— Придёт время, — сказала она, направляя лошадь на запад, — и ты расскажешь мне всё, что лежит у тебя на сердце, причём добровольно.
Руки Френтиса изо всех сил сжали поводья. Внутри у него всё переворачивалось,
Так они проскакали до полудня. Переждали под небольшим навесом палящее солнце, чтобы ближе к закату, как только удлинились тени, вновь отправиться в путь. Наконец достигли небольшого оазиса, уже забитого караванами, остановившимися на ночлег. Френтис напоил коней и разбил лагерь на самой границе оазиса. Караванщики выглядели весёлыми и довольными жизнью: свободные, они обменивались новостями со старыми приятелями, распевали песни или травили байки. Большинство было в синем. Впрочем, хватало и ветеранов в сером, с бородами чуть ли не длиннее их караванов.
К ним начали подходить люди: кто с надеждой продать товар, кто — желая узнать, что происходит в других областях их обширной империи. Отказываясь от покупок, пересказывая какие-то мелкие слухи о делах в Совете или рассуждая о результатах турниров мечников, интересовавших здесь всех и каждого, женщина держалась ровно и приветливо.
— Так Синие опять продули? — разочарованно качал головой, не в силах поверить, одетый в серое старикан. — Эх, всю жизнь за них болею! Проиграл на ставках уже целое состояние, если не два.
— Значит, переключайтесь на Зелёных, отец, — рассмеялась женщина и кинула в рот финик.
— Мужчине пристало менять команду лишь тогда, когда он сможет сменить кожу, — ощетинился ветеран.
Вскоре их оставили в покое. Френтис закончил дела по обустройству ночлега, и теперь они просто сидели у костра, глядя в ночное небо. В год его вступления в орден мастер охоты Хутрил научил мальчика читать звёзды, и он знал, что «рукоять» созвездия Меча указывает на северо-восток. Но из-за пут он должен был теперь двигаться в противоположную от Королевства сторону, и неизвестно, куда заведёт дорога.
— У альпиранцев, — начала женщина, опустившись на расстеленное одеяло и опершись локтём о подушку, — некоторые умудряются разбогатеть, рассказывая доверчивым глупцам сказки о знамениях, которые якобы читаются по звёздам. Но твоя вера, насколько мне известно, не поощряет подобной чепухи.
— Звёзды — это далёкие солнца. По крайней мере так утверждает Третий орден. У далёких светил не может быть власти над земными людьми.
— Объясни, почему ты убил надсмотрщика, а не хозяина?
— Тот стоял ближе, а добросить было нелегко. — Френтис посмотрел ей в глаза. — К тому же я знал, что вы легко могли бы отклонить удар.
Она согласно кивнула, откинулась на подушку и закрыла глаза.
— У самой воды, вон там, спит человек. Седовласый, одет как ремесленник, в ухе серебряная серьга. Когда луна полностью взойдёт, пойди и убей его. В поклаже найдёшь зелёный пузырёк, там — яд. Не оставляй на теле никаких следов и забери все письма, которые найдёшь у него.
Путы позволяли ему говорить, но Френтис не стал. Какой смысл?
Как и Верные, воларцы предавали своих мёртвых огню. Тело седовласого завернули в покрывала, облили ламповым маслом и подожгли. Не было никаких надгробных речей, и особенно огорчёнными люди не выглядели. Похоже, что умершего во сне мужчину никто здесь не знал, имя его на табличке гражданина — Веркал — было самое обычное и ничем не примечательное. Его вещи как раз распродавали с импровизированного аукциона, когда Френтис с хозяйкой отправились в путь.
— Он следил за нами, если тебе это интересно, — сказала женщина. — Полагаю, его послал Арклев. Подозреваю, что советник несколько охладел к идее нашего смелого предприятия.
Френтис понимал, что она скорее размышляет вслух, чем обращается к нему. В этом отношении она напоминала мастера Ренсиаля.
На пятый день впереди показалось Ярвское море — по словам женщины, самое большое из внутренних морей. Они направились к небольшой паромной переправе в мелководном заливе. Вокруг пристани уже толпились путешественники и их животные: переправа находилась прямо на караванном пути. Широкое море казалось тёмным под безоблачным небом; на западе виднелись подёрнутые дымкой горы. Плата за переправу — пять квадров, да плюс пять полновесных дисков за коней.
— Ты просто грабитель, — сообщила женщина паромщику, отдавая монеты.
— Вы хоть сейчас можете отправиться вплавь, госпожа, — осклабился тот, и женщина рассмеялась.
— Надо бы приказать моему человеку прикончить тебя, но мы спешим. — Она снова рассмеялась, и они завели коней на борт. — Когда я переправлялась в первый раз, это стоило мне всего один квадр и один диск, — пояснила она, когда рабы, подгоняемые кнутом, взялись за весла и паром отправился в путь. — Кстати, это было всего каких-нибудь два столетия назад.
Френтис нахмурился. «Столетия? Ей же не дашь больше тридцати». Она усмехнулась, заметив его замешательство, но ничего не сказала.
Переправа заняла почти весь день. Наконец уже под вечер вдали показался Миртеск. Френтис думал, что вряд ли ему когда-либо удастся увидеть города крупнее Унтеша, однако по сравнению с Миртеском этот был древнее. Город раскинулся в пологой долине, напоминающей чашу, по обеим сторонам которой теснились бесчисленные дома из серого гранита, над их крышами вздымались высокие башни. По мере того как паром приближался к причалу, все отчётливее и отчётливее слышался гул тысяч голосов. На берегу их ждал раб, который приветствовал женщину низким поклоном.
— Это Хорвек, — сказала она Френтису. — До чего же страшен, да?
Хорвеков нос выглядел так, словно его ломали дюжину раз, от левого уха осталось какое-то недоразумение, а мускулистые руки сплошь покрывали шрамы. Однако Френтис прежде всего обратил внимание на его осанку, манеру стоять и разворот плеч. Он много раз видел такое в яме. Хорвек был куритаем — таким же рабом-убийцей, как и он сам.
— Посланник уже прибыл? — спросила она раба.
— Два дня назад, госпожа.
— Ведёт себя прилично?