Владыка
Шрифт:
— И какой же врун так перевернул мои героические подвиги? — скрестив руки на груди, иронично усмехнулся Алексей. — И почему в состряпанном деле забыли упомянуть, что я ещё восточный гипнотизёр, индейский шаман и маг–чернокнижник, способный давить клопов взглядом?
— Основным информатором следственных органов является ваш давний революционный соратник… — комиссар госбезопасности сделал драматическую паузу и поднял телефонную трубку: — Капитан, заключённого конвой доставил? Пусть вместе с ним заходят в кабинет.
Алексей уже давно увидел колдовским зрением рослую широкоплечую фигуру
Двое конвойных ввели заключённого и грубо подтолкнули ближе к столу комиссара. В небольшом кабинете стало тесно от пришлых.
— Гражданин Ронин, вы добивались встречи со своим старым революционным товарищем — вот таковой, — издевательски указал пальцем на закованного в наручники гостя Ежов. — Лев Николаевич Зиньковский, он же Лёва Задов, бывший начальник контрразведки Революционной повстанческой армии Украины, ближайший соратник батьки Махно. После амнистии анархистов в 1922 году, он проник в органы контрразведки ГУП города Одессы, а в последующем дослужился до оперуполномоченного иностранного отдела НКВД. В 1937 году был арестован и признан Румынским и Английским шпионом. Следствие по его делу длилось целый год, и в ходе допросов он сознался во всех эпизодах шпионской деятельности против Советского Союза и выдал всех подельников. Одним из его кураторов являлся некий парагвайский казачий атаман по фамилии Ронин, о чём имеются признательные показания разоблачённого шпиона Зиньковского. Гражданин Ронин, вы подтверждаете своё знакомство со старым революционным товарищем–анархистом Лёвой Задовым?
— Здравствуй, Лёва, — встав с кресла, пожал скованные руки соратника Алексей. — Зря ты тогда с Нестором Ивановичем не согласился в Парагвай уехать. Сейчас бы вместе с батькой Махно в Испании фашистов бил.
— Прекратить посторонние разговоры! — властно хлопнул ладонью по столу народный комиссар госбезопасности. — Отвечать по существу вопроса!
— Я так понимаю, что следственные действия по дело шпиона Зиньковского уже завершены и приговор вынесен? — повернул голову к крикливому субъекту в начальственном кресле Алексей. — Значит, согласно секретному договору между Советским Союзом и Парагваем, я могу забирать шпиона для перевербовки.
— Договор расторгнут!
— Если бы это было так, то Сталин бы уведомил союзника, — отрицательно покачал указательным пальцем Ронин. — А пока все договорённости в силе, извольте, товарищи, выполнять обязательства.
— Отставить демагогию! — бесновался в кресле вершитель чужих судеб. — Я вправе задержать вас, как парагвайского шпиона и организатора контрреволюционного подполья.
— А силёнок–то хватит тягаться с Сыном Ведьмы, ты, клоп краснопузый, — издевательски рассмеялся дьявольским хохотом разгневанный подлым обманом злой чародей.
— Арестовать! — оскалившись, зарычал оскорблённый при подчинённых важный комиссар.
Четверо верзил–охранников со всех сторон рванулись к бородатому великану.
Мастер боевых искусств, а по совместительству ещё и колдун, крутанулся юлой. Размытыми штрихами промелькнули в воздухе стремительные выпады рук. Со стороны показалось, будто бы их у демона четыре.
Грузные тела скошенными
— Как говорил знакомый китайский мастер: «Моё кунг–фу сильнее твоего», — поочерёдно дунул на поднесённые к губам указательные пальцы, словно на ещё дымящиеся после выстрелов стволы двух ковбойских кольтов, американский Ронин.
— Да я тебя… — выхватил из незаметно приоткрытого ящика письменного стола пистолет ТТ побагровевший лицом комиссар.
Ничего больше хлипкому человечку ни сказать, ни сделать не дал ледяной взгляд ужасного монстра из дебрей Гран–Чако. Угольные зрачки хищного Ронина загипнотизировали жертву, словно глаза анаконды сковывают движения крысы.
Ежов не впал в транс, он мыслил ясно, но мышцы руки сковал паралич, да и всё тело будто залили бетоном и высушили. От невозможности вздохнуть стало темнеть в глазах.
— Не спеши превращаться в сушёное чучело, — чуть ослабил невидимую гравитационную хватку страшный колдун. — Скажешь, где мой друг Фёдор Карпин, оставлю в живых.
Так глупо помирать комиссару не хотелось. Он судорожно глотнул воздуха, и не рискнул врать шаману парагвайских индейцев.
— Карпин отказался давать показания на Ронина, — толчками выдавливая слова из перехваченного спазмом горла, признался палач. — Его этапировали в Иркутск, будут допрашивать по делу о хищении в двадцатые годы алтайского золота.
— Было дело, — вспомнив давние события, усмехнулся Ронин. — Только Федя в той казацкой афере не участвовал.
— А следователям НКВД это без разницы, — отойдя от шока, подал голос вовремя отшатнувшийся к стеночке Лёва Задов. — Палачи работают по заказу.
— Ладно, комиссар, пусть тебя свои же расстреливают, — не стал дальше давить гниду, Ронин.
Невидимая гравитационная сила лишь слегка пережала определённый жизненный канал в теле, и Ежов, потеряв сознание, безвольно обмяк в кресле. Выроненный пистолет стукнулся об пол.
— А Фёдора я чуть позже на мешок золота обменяю или выкраду, это как уж получится. Лёва, пора нам убираться из этого гадского домика.
— Так я же, вроде как, в наручниках и в мятой форме без погон, — сконфуженно пожал плечами узник.
— Вон тот здоровяк у стены одной с тобой комплекции, — указал взглядом на бесчувственное тело поверженного стражника Алексей. — А ключик от наручников в правом кармане у того, что ближе к столу валяется.
Пока Лёва Задов торопливо перевоплощался в рядового бойца НКВД, Алексей подгрёб к себе толстую папку с личным делом и, развалившись в кресле, бегло ознакомился с материалами.
— Я готов, — справившись с формой, заправил складки гимнастёрки под ремень за спину Лёва и обеспокоенно провёл ладонью по щетине на щеке. — Только морда небритая и причёска не по уставу длинная.
— Я отвлеку внимание, следуй за мной, — поднявшись с кресла, сунул канцелярскую папку подмышку Алексей.
— Без выписанного пропуска нас из здания не выпустят, — резонно заметил бывший оперуполномоченный НКВД, Лев Зиньковский. — А секретарь его не выдаст без команды от Ежова.
— Капитан его уж точно не выпишет, — хохотнул маг–затейник. — Придётся самим стряпать.