Владыки Мегамира
Шрифт:
Семен ржал, топал ногами. Кася ощущала вибрацию почвы, как чувствовала и более далекие толчки, стуки, колебания. Подумала с удивлением, что наверное почувствовала бы задолго приближение землетрясения: изнутри обязательно шел бы особый треск, как от переспелого арбуза.
— Кася! — ворвался в уши резкий оклик. — Катерина!.. Не спи. Отправляемся.
Ксеркс уже был на поляне, ракетная установка плотно вцепилась в спину, прижалась как перед прыжком, чтобы не мешать охотиться в зарослях. С камня с визгом сиганул Хоша, в прыжке страшно вздыбил гребень и растопырил когтистые лапы — управлял полетом, как запоздало поняла Кася, что от ужаса едва
Хоша брякнулся Головастику на лоб. Семен и Влад уже сидели рядом, скалили зубы, явно нашли общую тему для разговоров. Кася понимала, что это за тема. Когда такие разные мужчины находят общую тему, ясно, о чем чешут языки.
Она запрыгнула, ракетная установка разгораживала их, потому Семен тщательно проследил, чтобы девушка прикрепилась липучками и к спине дима, и к установке. Ксеркс почти прыгнул с места, Кася сожалеюще оглянулась на поляну, рассеченную расщелиной: блестящие драгоценные шары уже словно покрылись трещинами...
Ксеркс с утра бежал осторожно, лавируя между блестящими шарами. Попадались такие монстры, что даже он не рисковал задеть: пришлось бы ждать, пока солнце высушит каплю, освободит. Воздух был чист, плавали только бакты не крупнее ногтя, всегда голодные, ненасытные, покрупнее — поднимутся позже, когда раскроются цветы, выпустят в потеплевший воздух крохотные частицы сладкой пыльцы.
Кася постепенно оживилась, начала переговариваться с мужчинами поверх ракетницы. Варвар, как заметила вскоре ревниво, внимал ей краем уха, больше вслушивался в неумолчный треск, звон, шорохи, писки, что неслись как раз из далей, до которых ехать еще полдня. Ноздри начинали жадно раздуваться именно тогда, когда запахи вроде бы истончались или пропадали вовсе.
Головастик иногда круто сворачивал без всякой причины. Кася поинтересовалась ядовито:
— Кто у нас выбирает дорогу?
— Впереди богомол, — ответил Влад, не поворачивая головы. — Слева — стадо тенетников. Всего за полверсты.
Сосредоточившись, он даже на ходу составлял картину, полученную из запахов, звуков, вибрации почвы. По пению, треску, писку ясно кто где сидит или висит на стебле, но даже по отсутствию свадебных трелей — тоже ясно, ибо запах рисует пейзаж с роскошным конюшиной, богатой нектаром, но ревки из мелких джампов молчат, хотя без них и конюшина не конюшина. Значит, среди зеленых листьев и сиреневых, одуряюще пахнущих шаров затаился огромный хищный богомол, дорогу пересекает огромный как богомол и тяжелый как камень неуязвимый хищник, покрытый толстой броней. Влад однажды видел как он стоял, широко расставив железные когтистые колонны, по тропе бежали ксерксы, несли добычу, а жунць хватал сверху, в мгновение ока выпивал сладкий сок из раздутого абмомена, небрежным рывком отбрасывал искалеченного муравья. Сердце Влада облилось кровью, с того момента люто возненавидел жунцей, богомолов и всех зверей, что обижают добрых и верных муравьев.
Впереди вырастал исполинский лес, раздутый соком настолько, что Влад сперва не поверил глазам. Сплошная стена сочной зелени, земли не видно, как не видно и просветов, деревья разных видов, все плотно притерты друг к другу страшной борьбой за выживание: миллиарды лет тому — противники, а сейчас — братья, отражающие вторжение других деревьев. Одни деревья с раздутыми стволами и крохотными листьями, другие — тонкостволые, вьются вокруг толстяков, нежно удушая, спешат вскарабкаться к солнцу.
Головастик временами
Кася все посматривала на варвара, на его блестящий обруч, что плотно прижимал к затылку светлые волосы, тихонько прошептала Семену:
— Не знаешь, в его племени красивые женщины?
Семен вытаращил глаза:
— С чего ты вдруг?
— Я в детстве точно так подвязывала волосы. Цветной лентой! Обруч ему идет, подбирала туземная эстетка со вкусом!
Семен оценивающе пробежал взглядом по кольцу из толстого металла, хмыкнул:
— По-моему, там другое назначение.
— Какое?
— Ну... можно ухватить противника за уши, треснуть лбом в переносицу. Мы в детстве так дрались без всяких каратэ и ушу. Один удар — враг в болевом шоке с рылом в крови летит с копыт!
В голосе доктора наук слышались странные мечтательные нотки. Кася брезгливо отвернулась. Семен Тарасович в детстве на скрипке не играл, в отличие от нее, это узнала, когда впервые знакомилась с коллегами по Станции, но была уверена, что такой вдумчивый и малоподвижный человек проводил ранние годы за шахматами или опытами с бертолетовой солью!
Воздух колебался тяжелый, плотный, наполненный густыми запахами сладких цветов. Листья лениво колыхались — зеленые, оранжевые, коричневые, на выпуклых квадратиках толпились толстые неповоротливые звери. Многие подняли хищные морды, уставились, один подтянул под себя короткие лапы с могучими мышцами, другой угрожающе встопорщил гребень, шипы, и Головастик, не дожидаясь команды, ускорил бег. Позади слышался затихающий шорох опадающих мембран, стук склеритов, жвал.
Еще позже, когда вломились в стадо разномастных зверей, Головастик чуть присел, мышцы заскрипели, сокращаясь, брызнула струя едкого запаха. За деревьями затрещало, там взвились, треща неживыми крыльями драконы и дракончики и заблистали яркими молниями на крыльях. С шипением и стуком прыгали с зеленых крыш малые джампы и жуки. Упал и начал спешно закапываться крупный зверь, отливающий металлом. В чаще трещало — огромный монстр раздирал когтями другого монстра.
Влад похлопал дима по огромному лбу:
— Вастик, не буди. Пусть спят. Зато не сожрут невзначай.
— А кто там? — пискнула Кася тоненьким голоском.
Варвар равнодушно пожал плечами:
— Не все ли равно?
Кася, испуганная до комариного писка, нашла силы торжествующе посмотреть на Семена. Тот пожал плечами еще равнодушнее: девушка напоминала, что варвару якобы до всего есть дела, не лежит под пальмой, как принято у дикарей, так чего же, мол, сейчас ему до задней лапки сороконожки? Но уже и у него, профессионального исследователя, доктора наук, новичка в этом мире, в глазах рябит от диковин, страшилищ. Покажи ему сейчас среди насекомых жителя Марса или Сириуса — не отличит, все смешалось, притупилось. А каково варвару, которому все здесь, возможно, обрыдло?