Владыки Земли
Шрифт:
— Ортайг — это и есть река забвения! — торжествующе закончил гремский старейшина, потом кивнул Ингу, и воин, ступая неожиданно мягко и неслышно для своей могучей стати, исчез во тьме горницы.
— Да, занятная былина, но тут много непонятного, о Олла! Скажи, к примеру, ты знаешь, что такое «кожа Долголетних»? И какое заклинание прошептал этот… Бьор? — спросил Шык, но у самого уже зажглись глаза, появился в них хорошо знакомый Луне и Зугуру «огонек деяния».
Олла покачал головой:
— Про заклинание ничего не знаю.
Шык задумался. Потом тряхнул головой:
— Путь к Реке Забвения я отыщу, и поможет мне в этом посох Гроума. Нужна лодка!
Олла вновь покачал головой:
— Все челны, на которых мы плавали по рекам полуночной стороны и по Холодному морю, сгорели в наших селениях или достались врагу. Да и сага говорит о том, что Бьер создал своего «коня вод» колдовством — обычная лодка не сможет плыть по Ортайгу.
— Ладно! — неожиданно легко согласился Шык: — Колдовством — так колдовством. Благи великие дарю тебе, старейшина, за слова твои нынешние и деяния будущие. А сейчас давай-ка ложиться спать, почтеннейший Олла, у нас говорят просто: утро вечера мудренее…
Утро следующего дня Луня встретил уже на ногах. Чары Шыка, отвары и зелья гремов сделали свое дело — боль утихла, перестала кружиться голова, а сломанные ребра хотя и донимали при резких движениях, но это невеликая резь в боку не шла ни в какое сравнение с тем огнем, что обжигал Лунино тело накануне.
Зугур, с кругами вокруг глаз, красноречивее всяких слов говоривших о бессонной ночи, проведенной в тяжких, но приятных всякому трудах, сидел за столом и восстанавливал свои силы кабаньим окороком. Шык и Олла с утра пораньше отправились говорить с гремскими стариками — вдруг кто-то из них что-то еще знает об Ортайге?
Луня, пошатываясь, добрел до стола, сел возле Зугура и набросился на снедь, словно голодный волк. Вагас, не отрываясь от своего окорока, подмигнул ученику волхва — не смотря на изможденный вид, настроение у Зугура было приотличнейшее, а румяная гремка, у которой он гостил ночью, и вовсе прыгала, ровно рыжая белка, поднося мисы и блюда со снедью.
Едва побратимы покончили с едой, вернулся Шык и гремские старейшины. Волхв пожелал своим спутникам доброго обеда, присел на скамью возле Луни и тихо спросил:
— Саккатт, ну, щепка та, которой Вокуя тебя одарила — цела? Не отняли влоты?
Луня помотал головой — цела, мол, удивленно глянул на Шыка — а на кой она понадобилась? Волхв усмехнулся, встал, подошел к Олле:
— Ну, достопочтенный, все готово! Привяжи обломок посоха Гроума к шнуру из кожи змеи, и передай мне. Я отыщу ход, ведущий к подземной реке.
Олла быстро исполнил просьбу Шыка, затем велел принести три туго набитых мешка с припасами для дальней дороги. Отдельно уложили охапку смолистых факелов — чтобы в подгорной тьме было чем освещать путь.
Луне гремы подарили легкую и теплую шубу из шкур неведомых родам тундровых быков — тулупчик, в котором ученик волхва вышел из Сырых оврагов, был весь искромсан влотами. Принимая подарок, Луня невольно удивился — если бы еще полгода назад ему сказали, что он будет гостить у гремов и оденет их одежду, он ни за что бы не поверил, а то и врезал клеветнику промеж гляделок, но сейчас былая ненависть к жителям Ледяного хребта ушла, и не то, что бы Луня простил гремов, нет, такое не прощают, просто перед Большой Бедой все остальное меркнет, теряет смысл, или, на худой конец, может подождать…
Сборы и прощания не затягивали — Яр уже высоко поднялся над миром, осветив горы, ледники и ущелья. Время течет быстро, куда быстрее вод любой, пусть даже и колдовской, реки. Надо спешить!
Небольшой отряд, куда помимо Шыка, Луни, Зугура и Оллы вошли еще двое седых стариков и десяток воинов-гремов под водительством Инга, скорым шагом двинулся на восход, спускаясь со склона Мурашника, на котором примостились последние селения гремов.
Перед тем, как уйти, Зугур неожиданно шагнул к стоящей в толпе родичей гремке, у которой провел ночь, взял ее за руку, приложил узкую ладонь к обтянутому кожаным передником животу, потом к губам, поцеловал пальцы и чуть дунул на них. Девушка улыбнулась вагасу, но в глазах ее стояли слезы.
— Чегой-то, дяденька? — спросил любопытный, но непонятливый Луня. Волхв вздохнул:
— Дите у ней будет. Зугуров сын, как мне видится. А вот доведется ли им еще встретиться — про то никто не ведает. Зугур, по своему обычаю, благословляет будущего своего… Ох, и времена нам выпали, Лунька, ох и времена…
Шли весь день. Далеко впереди, хоронясь за камнями и скалами, крались дозорные гремы — чтобы арские передовые сотни внезапно не напали на маленький отряд. Шык шагал, уткнув нос в бороду, ни на кого не глядя, все внимание свое обратив на обломок Гроумового посоха, что висел, покачиваясь, на свитом из змеиной кожи шнуре, привязанном к корню каменоломки.
Зугур, Луня, Олла, гремские старейшины и Инг с несколькими воинами шли следом, в тишине и молчании — дабы не мешать волхву. Изредка, в опасных и неудобных для ходьбы местах двое гремов по приказу Оллы брали Шыка под руки, но тот, казалось, и не замечал этого, занятый поисками пути к Ортайгу.
Яр закатился за конус оставшегося позади справа Мурашника, усилился мороз, поднялся ветер, начал хлестать колючим снежком по лицам людей, но Шык продолжал свой путь, и никто не остановился, не рискнул отвлечь волхва.