Власов. Два лица генерала
Шрифт:
— Ну, друг, перед нами еще сто шагов до конца. Моя жизнь больше для меня ничего не значит, но, как ты думаешь, стоит ли она хоть немного, если я «им» предложу: моя жизнь в обмен за всех вас, которые в меня верили?
Генерал— майор Е.Фоминых командовал 25-м танковым корпусом. В мае 1945 года корпусу было приказано двигаться в направлении Праги. Уже в ходе марша передали приказ о выведении корпуса из оперативного подчинения армии для блокирования РОА.
Е. Фоминых и выпала сомнительная честь принять у американцев генерала Власова.
В 1962
«…Власов был доставлен в наш, 25-й танковый корпус.
Я и начальник политотдела П.М. Елисеев с любопытством разглядывали приближавшегося к нам в сопровождении комбата капитана Якушева высокого сутулого генерала в очках, без головного убора, в легком, стального цвета плаще. Так вот каков этот выродок!
— Как прикажете считать,-высокомерно, подергивая левой бровью, начал Власов. — Я у вас в плену или вы в плену у американцев? На каком основании вы меня задержали?
— Уточним вашу личность. Кто вы? Какие при вас документы?-осадил я его.
— Я-Власов.
Власов сорвал с себя плащ и бросил его на спинку стула. Странная форма цвета хаки. Без погон. На брюках малиновые шелковые лампасы.
Трясущимися руками, спеша и не попадая во внутренний карман кителя, он (Власов) достал удостоверение личности. Знакомые подписи удостоверяют, что перед нами бывший командующий 2-й Ударной армией Ленинградского фронта». [277]
В 20 часов 45 минут генерал Власов подписал свой последний приказ.
«Я нахожусь при командире 25-го танкового корпуса генерале Фоминых. Всем моим солдатам и офицерам, которые верят в меня, приказываю немедленно переходить на сторону Красной Армии.
Военнослужащим 1-й русской дивизии генерал-майора Буняченко, находящимся в расположении танковой бригады полковника Мищенко, немедленно перейти в его распоряжение.
Всем гарантируется жизнь и возвращение на Родину без репрессий.
Генерал— лейтенант Власов.
12.5.45 г.».
Через час Власов был доставлен на аэродром и вместе с ковром капитана Якушева отправлен в Москву. Сам капитан Якушев, как мы уже говорили, получил правительственную награду.
О Власове ничего больше не было известно до 2 августа 1946 г., когда «Известия» сообщили, что Власов и одиннадцать других лиц, обвиненных в измене, предстали перед Военным трибуналом Верховного суда СССР.
Поразительно, но Власов действительно сохранил в немецком плену все свои документы. Согласно протоколу обыска, проведенного в отделе контрразведки «СМЕРШ» 13-й армии 13 мая 1945 года, у задержанного Власова, бывшего командующего 2-й Ударной армией, генерал-лейтенанта Красной Армии, кроме «Открытого письма» солдат и офицеров «РОА» к правительствам США и Великобритании о предоставлении им политического убежища, были изъяты расчетная книжка начальствующего состава РККА, удостоверение личности генерала Красной Армии № 431 от 13 февраля 1941 года и партийный билет члена ВКП (б) № 2123998 — на имя А.А.
Вместе с книжкой военнослужащего Русской освободительной армии и временным удостоверением о награждении добровольческой медалью вшиты они в следственное дело генерала.
Еще, как явствует из этого дела, при аресте у Власова было изъято более 30 тысяч германских имперских марок, датские кроны, а также золотой нательный крест и золотое обручальное кольцо.
Изъяли обручальное кольцо у Власова, как раз когда истек его медовый месяц с Хейди Биленберг…
Глава седьмая
Обещания Власова, что репрессий не будет, советские власти не выполнили.
Увы, но судьба власовцев, сдавшихся американцам и англичанам, была не намного лучше… Американцы учли печальный опыт первого [278] месяца вторжения, когда они встретили ожесточенное сопротивление русских добровольцев, и в дальнейшем в миллионах листовок убеждали «восточных» солдат не верить немецкой пропаганде, что они будут выданы Советам.
Листовки приглашали и бывших советских граждан сдаваться американцам в плен, торжественно обещая хорошее отношение к ним в соответствии с Гаагской и Женевской конвенциями.
Напомним, что Женевская конвенция не предусматривает возможности насильственной репатриации.
Дух ее был ясно выражен во втором параграфе: «Военнопленные… должны во всякое время иметь к себе отношение человеческое и должны быть защищены, особенно от актов насилия, от оскорблений, и праздного любопытства… Меры репрессии против них запрещены».
Особый цинизм Отделения психологической войны, готовившего «войну листовок», проявился в том, что листовки-обещания продолжали разбрасывать над Германией, а генерал Эйзенхауэр уже начал насильственную выдачу бывших советских граждан на расправу в СССР.
Печальна была судьба тех, кто доверился американскому обещанию. Не счесть трагедий, разыгрывавшихся тогда в лагерях военнопленных…
Одна из них произошла, когда военнопленных хотели погрузить на советский пароход. После кровавого сопротивления пришлось отказаться от этого плана, и пленных вначале перевезли в Форт Дик, Нью-Джери. Здесь, одурманив газами, опять начали загонять на судно.
Но несчастные, придя в себя, разгромили машинное отделение и тем лишили пароход возможности двинуться. Их вернули обратно в Форт Дик.
Но в конце концов администрации лагеря удалось изобрести способ, как без особых неприятностей сдать русских людей кремлевским «хозяевам» — в кофе подмешали сильное снотворное и бесчувственно спящих людей погрузили в трюмы парохода, взявшего курс на Магадан…
Мы говорили о русофобии большевиков и русофобии фашистов.
Теперь наступило время поговорить о русофобии американцев. Понятно, что простые американские солдаты никакой ненависти к русским не испытывали, но эта ненависть насаждалась в них сверху.