Власть без мозгов. Отделение науки от государства
Шрифт:
Сегодня РОСНАНО при всём его стремлении к коммерциализации и к коммерческой выгоде - и это вместо того, чтобы поощрять научноисследовательские работы, - тем не менее, покупает за рубежом фабрики, собирается строить в Питере фабрику на основе исследований лаборатории, которой руководит мой ученик Вячеслав Михайлович Андреев, в работе которой я тоже принимаю участие - батареи на гетероструктурах. Солнце - наш термоядерный реактор, оно устойчиво и надёжно работает уже миллиарды лет.
Я не очень верю в термояд на земле, хотя, конечно, и это нужно. Но не забывайте, токамак - система, предложенная Таммом и Сахаровым, - предложена в 1951 году, 60 лет назад. Строится экспериментальный термоядерный реактор, но после него будет ещё опытная эксплуатация.
– Являются ли проблемы внедрения научных открытий в жизнь главной бедой России на пути к прогрессу?
– Проблема внедрения была и в советское время, и остаётся сегодня. Мы много занимались тем, как бы этот процесс ускорить. На самом деле, в тех же Штатах процесс от научного эксперимента, который приведёт к созданию нового прибора, до его промышленного выпуска занимает пять, семь, десять лет. Самое страшное в современной России то, что научные открытия и внедрять-то некуда, даже не то, что на науку и по сей день дают мало денег - в 3-4 раза меньше по сравнению с советскими временами; я уж не говорю про 1992 год, когда финансирование моего родного физтеха упало в 20 раз!
Наша промышленность разрушена, мы перешли в постиндустриальный период, ликвидировав индустрию, поэтому большинство наших научных результатов не востребованы промышленностью и экономикой. Сейчас, правда, начинается процесс восстановления промышленности. Я был очень рад, когда один из промышленных специалистов мне сказал: "Жорес Иванович, на самолётах пятого поколения стоят ваши гетероструктуры! Причём стоят те, которые мы же и изготавливаем в лаборатории".
Отвлекшись от политических аспектов, могу сказать, что развал Советского Союза был экономической катастрофой. Я часто говорю, что если бы передовую страну, США, в силу тех или иных причин разрезали на 15 государств, то это была бы экономическая катастрофа и для США, гораздо большая, чем великая депрессия 1929 года, из которой они бы не выбрались многие десятилетия. Зато мы с лёгкостью необыкновенной разрушили СССР, а сегодня экономика Украины не может развиваться без тесного взаимодействия с экономикой России. Белоруссия оказалась в тяжелейшей ситуации, хотя это единственная постсоветская республика, которая полностью сохранила свой промышленный потенциал. Но она тоже не может по-настоящему развиваться без тесного взаимодействия с российской, украинской экономиками.
– Много лет проработав в системе отечественного образования, Вы на сегодняшний день являетесь активным критиком многих происходящих в нём процессов. И ЕГЭ в том числе...
– В своё время мне мой школьный учитель сказал, что Ленинградский электротехнический институт - лучший ленинградский вуз, и я решил туда поступать, и никаких проблем, связанных с тем, что я приехал из Белоруссии, не было. Когда был создан физикотехнический факультет МГУ, там тоже учились практически одни провинциалы. А при нынешней системе ЕГЭ может статься так, что людей из глубинки в столичных вузах не будет вовсе. Кроме того, в каждом вузе ведь была своя специфика - в обязательном порядке проводили собеседования по профильным предметам. А сегодня физика не является профильным предметом при поступлении даже на наш факультет! Как это может быть?
И ещё мне непонятно, зачем ввели эту бюрократическую градацию: университет - выше, академия - чуть ниже, а институт в самом низу, с разными финансовыми условиями для каждой из этих категорий учебных заведений. Вот раньше был, к примеру, Ленинградский университет, в который вкладывалось определённое понятие, но был и Политехнический институт или ЛЭТИ, поступая в которые, мы не чувствовали себя хуже тех, кто поступил в Университет.
Чрезвычайно важна также автономия вузов - для экзаменов в каждый конкретный вуз нужно устанавливать свои конкретные правила. Да, к нам может приехать комиссия, проверить, наказать, если нужно, но такие правила должны быть, поскольку с помощью ЕГЭ я не могу разобраться, кто ко мне на физтех поступает. В нашем лицее, в физикотехнической школе, мы такие правила приёма создали: победители всероссийских и международных олимпиад приходят к нам в 8 классы без экзамена, потому что мы знаем уровень этих олимпиад, а дальше -экзамены и собеседование. Но такой лицей единственный в Академии наук.
С коррупцией надо бороться другим способом, нежели ЕГЭ. И, кстати говоря, то, что с элементами коррупции в вузах надо в принципе бороться, вовсе не означает, что коррупция там кругом. Строить систему образования необходимо исходя из того, что большинство в этой системе всё-таки честные люди. А ЕГЭ и формальности подобного рода необходимы, на мой взгляд, при сдаче экзаменов на водительские права.
– Каким же образом Вы считаете возможным реформировать систему образования? Взять за образец Вашу практику внедрения в жизнь триады образования?
– Единство науки и образования - вещь очень существенная. Когда я создал в 1973 году кафедру оптоэлектроники, я вскоре увидел, что из школы к нам в вуз часто приходят слабые ребята. Вот тогда и возникла идея создать свою школу, свой лицей с 8 класса. В нашем лицее сегодня создан центр для одарённых ребят, для тех, кто ещё учится в 6-7 классах школы, но дополнительно занимаются физикой и математикой в этом центре. И когда нам необходимо принимать детей в лицей, мы уже знаем, кого из них надо брать. Позже, когда они заканчивают наш лицей, мы агитируем их идти на наш факультет.
Также в своё время я пришёл к выводу, что наша аспирантура даёт недостаточные знания. Тогда мы создали академический университет, в котором есть только аспирантура и магистратура - бакалавриатуры нет -бакалавров мы берём в магистратуру из нашего и других вузов. Ничего нового я не изобрёл, потому что эту триаду придумал ещё Пётр I : академия наук, академический университет и академическая гимназия. По его задумке академики должны были преподавать в университете, а студенты в гимназиях. Вот и наши ребята - и это при нынешнем отношении к профессии учителя - после окончания вузов часто возвращаются учителями в наш лицей; таких учителей у нас уже около 25%.
– Правда, что созданный на деньги от Нобелевской премии Алфёровский фонд поддержки науки и образования до сих пор не имеет льготного налогообложения?
– Да. И тем не менее, этот фонд существует, работает, выдаёт премии, стипендии вдовам членов Академии, студентам и аспирантам в Санкт-Петербурге, школьникам России, в Украине, в Белоруссии. Из этого фонда ежегодно выдаём премию молодым научным работникам в размере 150 тысяч рублей, не такую уж и маленькую. Первый лауреат нашей премии Миша Дубина, кстати, стал членом-корреспондентом Академии наук.
Кроме того, я ведь получал и другие премии - Киото, "Глобальная энергия" - и с каждой отдавал в этот фонд деньги, и часть своей зарплаты туда перевожу, но. господин Кудрин лично противится тому, чтобы сделать льготное налогообложение моему фонду. А что ещё можно ждать от человека, который внёс и защищал законопроект о введении налога на имущество и землю для научных учреждений? Я, помню, ходил тогда в Федеральное собрание, и там, послушав меня, отвергли поправку Кудрина. Но Кудрин потом вновь на ней настоял. А кто такой Кудрин? Он в своё время работал научным сотрудником института социальноэкономических проблем Академии наук - был такой институт, созданный Григорием Васильевичем Романовым, чтобы ему там готовили доклады.