Власть без славы
Шрифт:
Я с нежностью думала о Реджинальде.
Кардинал Кампеджо приехал в Англию только в октябре, хотя выехал из Рима три месяца назад. Он был стар, страдал подагрой и во время путешествия вынужден был подолгу останавливаться, иногда на несколько недель, пока не утихала боль.
Со свойственной ему проницательностью Реджинальд понял замысел Кампеджо – постараться вообще не принимать решения. Да и какое решение он может принять, говорил мне Реджинальд, когда императору далеко не безразличен исход дела. Не может же он вынести вердикт в пользу короля, если этого не хочет
– Бедный старик, ему не позавидуешь! – заметил Реджинальд. – Но я понимаю, почему Папа послал именно его, слабого и немощного, – наверняка он поручил ему как можно дольше тянуть это дело.
Реджинальд недаром поездил по континенту и повидал многих политических деятелей, – подобные интриги были ему хорошо известны.
Он оказался прав.
Король кипел от возмущения.
– Зачем приехал этот болван? – неистовствовал он. – Чтобы решать дело или заниматься болтовней? Как будто мне не с кем поговорить, кроме него! Привел мне в пример свою сестрицу, которая развелась со вторым мужем, графом Анжуйским, – ну и что?! Еще рассказал, будто я этого сам не знаю, о Людовике ХII, разошедшемся без лишнего шума с Жанной де Валуа! К чему это он клонит? Когда всем ясно как Божий день, что король Англии, заботясь об интересах своей страны, хочет иметь сына – наследника престола и просит предоставить ему такую возможность!
Я очень испугалась за Реджинальда, потому что король был с ним слишком откровенен и мог спросить его мнение, но тогда… гнев короля был страшен.
– Не бойтесь, принцесса, – Реджинальд будто прочел мои мысли, – я веду себя осторожно. Но меня в беседе с королем очень обеспокоила одна вещь, о которой считаю своим долгом вам рассказать, поскольку это касается и вас. Король пришел в ярость, когда кардинал намекнул ему, что Папа может признать его брак с королевой законным.
– Еще бы! – воскликнула я. – Он же ослеплен страстью.
– И желанием иметь сына, – добавил Реджинальд.
– Но он не знает, кого она родит – сына или дочь!
– Он идет на риск, но отступать не собирается.
Хорошо, что я была подготовлена. И когда Кампеджо и Уолси явились к моей матери, я уже представляла себе, о чем пойдет речь.
Я была у нее и, увидев кардиналов, поднялась, чтобы выйти, но мать остановила меня.
– Останьтесь, дочь моя, – сказала она, – дело касается вас не менее, чем меня.
Они выглядели устрашающе в своих красных мантиях. На непроницаемых лицах застыло выражение святости и всемогущества. Всем своим видом кардиналы показывали, что пришли от имени самого Папы Римского.
Решительность, с какой мать велела мне остаться, казалось, привела их в некоторое замешательство, но, видимо, сочтя, что с моим присутствием можно смириться, они не стали возражать.
Уолси начал с того, что напомнил о нескольких случаях, когда королевские браки были аннулированы в интересах государства – о чем мой отец рассказывал Реджинальду. Жанна де Валуа после развода с Людовиком ХII, например, удалилась в монастырь.
– Она до конца своих дней прожила в святости, – заметил он.
– Я этого не сделаю, – ответила моя мать. – Я – королева, и моя дочь – престолонаследница. Если я соглашусь уйти в монастырь, тем самым я дам повод думать, что замаливаю свой грех сожительства с королем в незаконном браке. Но это – ложь. Более того, моя дочь, принцесса Мария, – законная дочь короля, и до тех пор, пока у нас не будет сына, она останется наследницей престола.
Уолси выразил надежду, что королева прислушается к его совету.
– Вы представляете интересы короля, – резко ответила королева, – и ваши советы меня не интересуют.
Кампеджо откинулся в кресле, вытянул ногу и стал ее массировать.
– Ваше Величество, – тихо проговорил он, – король намерен во что бы то ни стало раскрыть правду.
– Именно этого я и хочу.
– Если дойдет до суда, ваши отношения будут преданы огласке, и Вашему Величеству это принесет ненужные страдания.
– Я знаю правду, – спокойно ответила мать, – и пусть ее узнают все.
– Ваше Величество были замужем за принцем Артуром. И прожили с ним какое-то время. Если вы состояли в супружеских отношениях…
– Нет. Это был брак только с юридической точки зрения.
– В таком случае необходимы доказательства.
– Какие?
– Ну, например, свидетельские показания тех, кто находился у вас на службе в период, когда вы жили со своим первым мужем.
Моя мать смотрела на него с нескрываемым презрением.
– Ваше Величество, вы хотите исповедаться мне? – неожиданно спросил Кампеджо.
Она взглянула ему в глаза. Должно быть, она, как и я, увидела вдруг перед собой старого, измученного болезнью человека, которому не по душе была его миссия и который не был ее врагом, хотя и другом тоже не был. Но он был послан Папой, и это внушало доверие.
– Да, – ответила она. – Хочу.
Я вышла, а моя мать с Кампеджо прошли в ее личный кабинет.
– Он спрашивал меня о моем первом браке, – рассказала она позже. – Я говорила правду, в чем поклялась Святой Троицей. Они не могут осудить меня, не могут попрать закон земной и небесный. Я – настоящая жена короля и ею останусь.
Суд, на котором председательствовал папский легат Кампеджо, состоялся в 1529 году в доминиканском монастыре. Рассказывают, что, когда королю и королеве предложили изложить свои позиции, моя мать упала отцу в ноги, умоляя его вспомнить о первых годах их супружеской жизни и защитить честь дочери.
Могу себе представить, как он оторопел от неожиданности. Он снова лицемерно убеждал всех, что если бы был уверен, что их брак не греховный, то не желал бы для себя лучшей жены.
Все слушали, прекрасно зная, что все дело только в том, что Анна Болейн отказалась быть его любовницей и согласна только на брак.
Моя мать решила не присутствовать на заседаниях суда, заявив о своем согласии давать показания только перед лицом Папы Римского. Отец продолжал изворачиваться. Уму непостижимо, но он даже предложил выдать меня замуж за Генри Фитцроя! Он, который только и говорил о своем греховном браке со вдовой брата, хотел выдать меня замуж за моего сводного брата! Понятно, что ему надо было как-то отделаться от меня, не будоража при этом народ, признававший меня своей принцессой. Но сама мысль была настолько кощунственной, что я надеялась: а вдруг это дойдет до Папы и он наконец-то публично признает их брак абсолютно законным и не допустит развода.