Власть Маргариты
Шрифт:
Единственное, что нарушало их животную идиллию, это трель мобильного телефона Алисы. Он надрывался едва ли не с самого начала, но Ян не позволил девушке отвлечься от него даже на секунду. Сначала она нервничала, отбивалась и рвалась к телефону, еще сильнее возбуждая его сопротивлением, а потом сдалась, вымещая на нем свою злость. Алиса кусалась и царапалась, она пыталась ему сделать больно, и в то же время так умопомрачительно двигала бедрами, что любая боль превращалась для него в наслаждение.
Но когда Ян излился в нее
– Ответь на этот чертов звонок, или твой телефон полетит в стену.
Еще задыхаясь от экстаза, Алиса ударила его локтем в бок и выползла из-под него. Отыскав в ворохе одежды телефон, она ответила на звонок. И в этот момент в комнату настойчиво постучали. Не позаботившись об одежде, Ян подошел к двери и распахнул ее, врезаясь недовольным взглядом в лицо Игната, одного из своих оборотней.
– У нас проблема, - сказал ему мужчина.
– Что?
– Горят вампирские жилища, и кое-что указывает, будто мы в этом замешаны.
– Какого черта?
– удивился Ян.
– Не знаю, я сам пока плохо понимаю, что происходит, - говорил ему взволнованный оборотень.
– Но вампиры дохнут один за другим, потому что поджоги начались на рассвете. Кажется, кто-то сдал Охотникам всю нашу систему, и это кто-то из наших.
– Твою мать! Только этого сейчас не хватает, - рыкнул Ян, возвращаясь в комнату за одеждой.
– Что случилось?
– спросила его Алиса, которая сидела на полу с телефоном в руках.
– Одевайся, - сказал он ей.
– Поговорим по дороге.
Александр
В предрассветном воздухе витал запах горелой плоти и гари. Я стоял неподалеку от здания, которое еще час назад было кафе-баром. Из входной двери и разбитых окон валил черный едкий дым, и кое-где выскакивали жадные языки пламени. На улицах столпились зеваки, выжившие люди и репортеры, которые глазели на то, как пожарные пытаются совладать с огнем, и как они вместе с оборотнями спасают уцелевших вампиров.
Жалкое зрелище.
В этом здании жила дочь Маргариты. Жила. А теперь ее прах развеет ветер. Было ли мне до нее дело? Нет, как и до всех остальных, кого постигла та же участь. Смерть - человека ли или вампира - это всегда естественно, независимо от численности. Война, эпидемия, землетрясение, пожар или потоп - это все было, есть и будет. Но в этот раз меня взволновало происходящее, и все только потому, что это волновало Маргариту. Она расстроилась, узнав о смерти своей дочери.
А мне это совершенно не нравилось.
Рожденный среди песков Египта, когда им еще правили Фараоны, я скитался по миру, переезжал с места на место, засыпал и просыпался в новых эпохах. Я проживал разные
Маргарита... она до сих пор во мне что-то меняла и наполняла жизнь новыми эмоциями. И что главное - она переставала быть одной из многих, выделяя в моем холодном сердце для себя место. Да что там! Разве стоит самому себе так цинично врать? Маргарита заставляла мое сердце пылать, так что даже чувства в душе играли симфонию - от ноты злости до ноты страсти, и я любил каждую из них.
Гнев? Великий запал, побуждающий к действиям, многие из которых приносят удовлетворение и удовольствие.
Тревога? Ненавижу, но люблю свою ненависть.
Вожделение? Редкое ощущение, но и слишком восхитительное, чтобы можно было чем-то пожертвовать или пойти на многое ради него.
Ревность? Гремучий коктейль, от которого закипала кровь, привнося остроту, усиливая желание к женщине и вызывая азарт к жестоким играм.
Любовь? Это слишком скупое обобщение всего того, что можно к кому-то испытывать, и что рождает перечисленное мною выше, и тем не менее...
Я слишком много прожил, слишком тесно жил с людьми, чтобы не понимать сейчас, что со мной происходит. Я мог лишь отказаться это принимать, я мог бы даже этому противиться. Только стоит ли? Каждая испытываемая мною сейчас эмоция была великолепна. Я чувствовал себя живым и жаждущим. Мне нравилось злиться и ревновать, нравилось заставлять ее чувствовать то же самое, что чувствую я.
Мне нравилось ЛЮБИТЬ Маргариту.
Но любовь это еще и многое другое.
Это страх. Он был мне ведом лишь в глазах и крови моих жертв, и мне нравилось им упиваться, но не понравилось видеть в глазах Маргариты.
Это боль. Если не моя, так моей возлюбленной. Она бывает разная по силе и характеру, и если не я ее вызвал, то это злило.
Кто посмел?
– сразу возникал вопрос, а глаза наливались кровью и хищным блеском предвкушения.
И именно поэтому я оправился к Серафиму, собирался разобраться в происходящем.
– Утро доброе, дорогой мой Серафим, - сказал я вампиру, заходя к нему в кабинет.
– Не могу ответить тем же, - ответил он мне, откладывая телефон в сторону.
– Если ты пришел поехидничать, то сейчас не самое подходящее время.
– Я знаю, что творится в городе, - ответил я, занимая место в кресле, напротив своего собеседника.
– Тогда, если ты пришел не затем, чтобы помочь, я попросил бы тебя подождать, - ответил мне взволнованный вампир, верно и преданно выполняющий свои обязанности Главы города.