Власть пса

Уинслоу Дон

Рот у нее распахивается в крике, но она не издает ни звука.

В обычный день Перекрестье Площадей в Гвадалахаре заполнено туристами, влюбленными и местными жителями, вышедшими на дневную прогулку. Стены собора заставлены лотками, где уличные торговцы продают кресты, карточки с молитвами, пластиковые фигурки святых и milagros: крошечные глиняные слепки колен, локтей и других частей тела, которые люди, считающие, что их излечила молитва; оставляют в соборе как память.

Но сегодня не обычный день. Сегодня траурная месса по кардиналу Параде, и двойная колокольня собора, крытая желтой черепицей, высится над plaza,

наводненной тысячами скорбящих. Они стоят в длинной, извивающейся очереди, терпеливо ожидая по нескольку часов, чтобы пройти мимо гроба кардинала, павшего жертвой убийц, чтобы отдать ему последний долг.

Люди съехались со всей Мексики. Среди них и горожане в дорогих костюмах и стильных, хотя и неброских платьях. И campesinos в чистых белых рубашках и платьях, приехавшие из глухих деревень. Приехал народ и из Кульякана и Бадирагуато; эти в ковбойских нарядах, многих из них Парада крестил, из его рук они получили первое причастие, он их венчал, отправлял службу на похоронах их родителей, когда был еще деревенским священником. Пришли чиновники из правительства в серых и черных костюмах; священники и епископы в облачении и сотни монахинь в одеяниях разных орденов.

В обычный день plaza гудит от голосов — бурных бесед мексиканцев, криков торговцев, музыки уличных групп мариачи [128] , но сегодня на plaza странно тихо. Слышен только тихий шепот молящихся и еще более тихие проклятия преступникам.

Потому что мало кто в толпе верит объяснениям правительства убийства Парады — будто он стал жертвой ошибки, будто sicarios Баррера приняли Параду за Гуэро Мендеса.

128

Стиль традиционной мексиканской музыки, исполняемой маленькой группой

Но разговоры о преступлении смолкают. Сегодня день траура, и тысячи терпеливо ждущих в очереди, а потом заходящих в собор погружены в молчание или тихонько молятся.

Среди ждущих и Арт Келлер.

Чем больше он узнает о гибели отца Хуана, тем больше недоумевает. Парада ездил на белом «маркизе», Мендес на зеленом «бьюике»; Парада одевался в черную сутану с большим нагрудным крестом (теперь пропавшим), Мендес наряжался в кричащий прикид синалоанского ковбоя.

Как мог кто-то принять по ошибке шестидесятидвухлетнего, высокого, седовласого человека в сутане и с крестом за светловолосого человека ростом пять футов десять дюймов в наряде наркоковбоя? Как мог опытный киллер вроде Фабиана Мартинеса так промахнуться при стрельбе в упор? И почему их ждал самолет? Как сумели Адан, Рауль и все их киллеры погрузиться на этот самолет? Как могли благополучно сойти в Тихуане и кто их вывел прямиком из здания аэропорта?

И как получилось, что, хотя десяток свидетелей описывали человека, виденного ими в аэропорту и в самолете, как две капли воды похожего на Адана Барреру, отец Ривера из Тихуаны — семейный священник семьи Баррера вдруг выступает с заявлением, будто Адан Баррера был крестным отцом на крестинах, состоявшихся именно в то время, когда был застрелен Парада?

Священник даже предъявил протокол о крещении, где стоит имя Адана и его подпись.

И кто был тот таинственный янки, который, как показали свидетели, сидел, плача, рядом с телом Парады? Кого пронесли без сознания в самолет, кто этот человек, сгинувший после прилета без следа?

Арт быстро проговаривает молитву — в очереди позади ждет еще много народу — и находит местечко в переполненном соборе.

Траурная месса продолжается долго. Люди, один за другим, поднимаются сказать, что сделал для них в жизни отец Хуан, и рыдания наполняют огромный собор. Атмосфера скорбная, уважительная, подавленная. И на удивление тихо при таком скоплении народа.

Пока не встает говорить президент.

Ему, конечно, полагалось прийти сюда. И президент пришел, а с ним весь кабинет министров, с десяток правительственных чиновников. Когда президент встает и подходит к кафедре, толпа замирает в напряженном ожидании. Эль Президенте, откашлявшись, начинает:

— Преступное деяние унесло жизнь хорошего, чистого и великодушного человека...

Но это все, что ему удается сказать, потому что кто-то в толпе выкрикивает:

— Justicia!

Правосудия!

Слово подхватывают, и через несколько секунд уже тысячи людей в соборе, а потом тысячи на улице, скандируют:

— Justicia, Justicia, Justicia...

И Эль Президенте отступает с понимающей улыбкой от микрофона, выжидая, пока закончится скандирование, но оно не останавливается...

— Justicia, Justicia, Justicia... — Оно становится громче...

— JUSTICIA, JUSTICIA, JUSTICIA...

Начинает нервничать тайная полиция, перешептываясь друг с другом в маленькие микрофоны, но за громогласным JUSTICIA, JUSTICIA, JUSTICIA трудно что-нибудь расслышать.

Гул нарастает, и наконец двое полицейских нервно оттесняют Эль Президенте от микрофона в боковую дверь собора и сажают в бронированный лимузин, но крик преследует его, пока машина выезжает с plaza - JUSTICIA, JUSTICIA, JUSTICIA...

Большинство членов правительства к тому времени, как Параду хоронят в соборе, уже ушли.

Арт к скандированию не присоединился. Он сидит пораженный, когда люди в церкви заявляют, что с них хватит коррупции, бросают вызов могущественному лидеру своей страны и требуют правосудия. Он думает: что ж, вы получите его, если меня допустят участвовать в деле.

Он поднимается, чтобы встать в очередь, движущуюся мимо гроба. И ловко маневрирует, перебираясь с место на место.

Светлые волосы Норы Хейден прикрыты черной шалью, на ней черное платье. Но даже в таком наряде она очень красива. Арт опускается на колени рядом с ней, складывает руки для молитвы и шепчет:

— Молишься за его душу, а спишь с его убийцей?

Нора не откликается.

— Как это ты умудряешься уживаться сама с собой? — Арт встает.

Он слышит ее тихий плач и уходит.

Рано утром начальник муниципальной федеральной полиции генерал Родольфо Леон летит в Тихуану с пятьюдесятью специально отобранными элитными агентами, а днем их уже разбивают на отряды по шесть-семь офицеров в каждом; до зубов вооруженные, готовые к бою, они прочесывают улицы Колониа Чапултепек в бронированных «сабербанах» и «доджах». К вечеру они уже разгромили шесть тайных квартир Баррера, в том числе и личную резиденцию Рауля на Како-Сур, где они обнаружили тайный склад автоматов, пистолетов, осколочных гранат и две тысячи комплектов патронов. В огромном гараже нашлось шесть черных бронированных «сабербанов». К концу недели агенты арестовали двадцать пять сообщников Баррера, обыскали больше восьмидесяти домов, складов и ранчо, принадлежащих либо Баррера, либо Гуэро Мендесу, и арестовали десять полицейских охранников в аэропорту, которые выводили Баррера из терминала после посадки рейса № 211.